Tragedія admirala Kolčaka : izѣ istorіi graždanskoй voйnы na Volgѣ, Uralѣ i vъ Sibiri. Čast 1, Vostočnый frontъ graždanskoй voйnы

служитъ личнымъ оправданіемъ того, съ образомъ кото, раго пытаются связать темныя страницы освободительной отъ большевицкаго насилія борьбы. Въ немъ, Колчакѣ, была „подлинная человѣчность"—замѣтилъ писатель Ауслендеръ, дававшій въ Сибири общую характеристику россійскаго „диктатора". Колчакъ былъ диктаторомъ зи§епегіз, диктаторомъ „конституціоннымъ", диктаторомъ, звавшимъ всѣхъ, кто любитъ Россію, къ ней на помощь*)'. Допустимъ, что этотъ диктаторъ, засвидѣтельствовавшій всей своей жизнью безстрашіе и рѣшимость, человѣкъ, который переоцѣнивалъ, какъ видно изъ взятаго нами эпиграфа, роль личности въ событіяхъ, былъ человѣкомъ слабымъ, безвольнымъ, легко поддававшимся чужому вліянію. Могъ ли онъ, однако, встать внѣ условій, въ которыхъ должна была протекать его работа? могъ ли онъ преодолѣть препоны, съ которыми встрѣчалась его „миссія" возсозданія Россіи? Моя книга, пріуроченная къ десятилѣтію со дня гибели А. В. Колчака, пытается отвѣтить на эти вопросы. Онъ въ значительной степени имѣлъ право сказать въ іюнѣ 19 г. делегаціи отъ омскаго „Экономическаго совѣщанія": „Мы рабы положенія". . * , • Я знаю, что найдутся читатели, которые заранѣе откажутъ мнѣ въ объективномъ сужденіи. Мое политическое сгебо -должно было заставить меня отнестись отрицательно, если не къ личности, то къ дѣятельности диктатора. Того требуетъ освященная годами демократическая' традиція. Если я за ученымъ, безстрашнымъ изслѣдователемъ полярныхъ странъ, однимъ изъ возсоздателей морской мощи Россіи послѣ пораженія, проникновеннымъ солдатомъ русской арміи, одухотвореннымъ какой-то почти метафизической, ирраціональной, идеей „очищенія" человѣчества черезъ войну, почти мистически познающимъ гегелевскую (и *) Вс. Ивановъ (омскій журналистъ). Въ гражданской войнѣ. Харбинъ. 1921, стр. 3.