Vъ razdvinutoй dali : poэma o Rossіi

И вились повсюду кругомъ однодневки, лишь день промерцавшіе дни. И тихо звенѣли, какъ память, безъ цѣли, часы, что мерцали лишь часъ, Что были не въ силахъ замкнуть въ мимолетность — въ вѣка переброшенный сказъ. У всѣхъ однодневокъ глаза изумрудны, и саванъ на каждой — сквозной, Во всѣхъ головняхъ самоцвѣты, но въ дымѣ, охвачены мглой и золой. Бъ нихъ очи, но волчьи, но совьи, но вдовьи упреки и жалость о томъ. Что, если бъ не доля, сіялъ бы тамъ теремъ, гдѣ нынѣ обугленный домъ. Въ далекой долинѣ, среди привидѣній, искалъ я видѣнье одно, И падали въ сонное озеро звѣзды, стеля серебристое дно. Я жадно смотрѣлъ на бѣлѣвшіе пеплы, но вдругъ становился слѣпымъ, Когда, наклонясь надъ^горячимъ рубиномъ, вдыхалъ я развилистый дымъ. Я рѣялъ и дѣялъ, я между видѣній досмотръ приникающій длилъ, А пламя древесное тлѣло и млѣло, ища перебрызнувшихъ силъ. Деревья, гдѣ каждая вѣтка — свершенье, до самаго неба росли, А я, какъ скупецъ, пепелище ошаривъ, искалъ изумрудовъ — въ пыли. Воздушные лики, и справа, и слѣва, тянулись губами ко мнѣ, 140