Elanь : razskazы

97 цѣловала меня, потомъ поцѣловала еще въ лобъ и погладила руками мою щеку. — Сядемъ — сказала она. — У меня времени совсѣмъ чуть-чуть. И такъ боюсь, что дома уже безпокоятся. А я хочу вамъ очень много сказать. Судите меня, но и простите. И вотъ передо мною предстала ужасная, подлѣйшая исторія, которая когда-либо происходила на свѣтѣ. Въ ту самую пору, когда я еще былъ вхожъ въ Иннинъ домъ, гдѣ меня, какъ будто бы, охотно терпѣли, существовалъ у меня дружокъ, самый закадычный — Федя. Мы даже.долго жили въ одной комнатѣ. Радость, горе, кусокъ хлѣба, бутылка пива, все пополамъ. Никакихъ секретовъ другъ отъ друга. Вѣдь молодость тѣмъ и пріятна, что въ ней такъ отзывчива, безкорыстна и внимательна дружба, а кромѣ того, другъ — онъ же и наперсникъ и охотный слушатель всѣхъ твоихъ секретовъ и замысловъ. Словомъ, съ этимъ Федей я дѣлился всѣми милыми, сладкими тайнами, которыя были связаны съ Инной. Зналъ онъ всѣ наши встрѣчи, разговоры; очаровательныя, многозначительныя лишь для меня одного, словечки, случайные долгіе взоры и рукопожатія. Не скрывалъ я отъ него и нашей переписки; совершенно дѣтскія невинныя записочки о днѣ пикника въ Борщаговкѣ или Китаевѣ, благодарность за цвѣты и ноты, приглашеніе въ театръ или въ циркъ. Все въ этомъ родѣ. И вдругъ Федя съѣзжаетъ внезапно изъ нашихъ меблирашекъ, а потомъ и вовсе исчезаетъ съ моихъ глазъ... Я тогда совсѣмъ не обратилъ вниманія на то, что вмѣстѣ съ его исчезновеніемъ пропали и Иннины записочки. Я думалъ тогда, что наша общая номерная прислуга, бабка Анфиса, глухая и полуслѣпая женщина, къ тому же и весьма глупая, взяла и выкинула ихъ, какъ ненужные клочки въ мусоръ; я даже и въ мусорѣ рылся, но напрасно. И вотъ вдругъ Инна получаетъ письмо не написанное, а составленное изъ вырѣзанныхъ изъ газеты печатныхъ буквъ. Подпись же внизу, чернилами, безукоризненно А. И. Купринъ. 7