Grammatika lюbvi : izbrannыe razskazы, S. 75

67 вой, показывая, что не слушаетъ. Онъ воровски выглянулъ изъ сѣнецъ, быстро сказалъ, что пріѣдетъ завтра ночью, что она должна выйти къ нему подъ дубки за избой, что у него есть большое дѣло къ ней... „Приду, приду",—отвѣтила она. „Смотри же, не обмани", — сказалъ онъ неестественно, понявъ, что она не придетъ. Слышно было, какъ звякнулъ онъ стременемъ, поднимаясь въ сѣдло, какъ затопталась на мѣстѣ и тронула лошадь... Она то глядѣла на полосу луннаго свѣта, то опускала глаза. Когда мѣщанинъ, обернувшись, сказалъ ей: „смотри же, не обмани", — она вдругъ увидала въ окошечкѣ, пробитомъ въ дверкѣ на варокъ, шапку и лицо Володи. Это было такъ страшно, какъ если бы сама смерть заглянула зъ сѣнцы. „Да теперь все равно!" — подумала она. Сердце ея билось такъ сильно, что трудно было дышать. Высоко поднимая и опуская грудь, она прижимала къ нему руки. Но все это не мѣшало ясности мысли. А мысль была проста: она пропала! и такъ страшно, неожиданно, какъ бываетъ это во снѣ! Нѣсколько дней послѣ праздника Устинъ хмурился: стыдно, дюже напился. А она изнемогала отъ слабости, разбитости во всемъ тѣлѣ и желанія лежать съ утра до вечера. Но нужно было ходить, быть бодрой и покойной, даже шутить за обѣдомъ съ отцомъ и съ Володей. Думала же она съ утра до вечера все одно и то же. Устинъ уѣзжалъ и пріѣзжалъ. Казалось, что посиди онъ дома, никуда не спѣши, не волнуй ее своими отъѣздами и пріѣздами, она бы пришла въ себя и выдумала бы какой-нибудь исходъ, какое-нибудь подобіе спасенія. Было страшно, что онъ, посидѣвъ дома и приглядѣвшись къ ней, все пойметъ; но и хотѣлось, остро хотѣлось порою, чтобы онъ понялъ: тогда бы само собой какъ-нибудь развязалось все это. Казалось, что будь дождливо, сумрачно, было бы легче. Но настали дни свѣтлые, знойные и безконечно-долгіе; близилась рабочая пора, стали поспѣвать, желтѣть моря отяжелѣвшихъ и подсохшихъ хлѣбовъ, — и некуда было скрыться отъ свѣта и зноя. Послѣ того нечаяннаго праздника, что нарушилъ будни на хуторѣ, хуторъ 5*