Izabrannыe razskazы

ной тому переутомленіе; другіе,-что онъ злоупотреблялъ любовью; что самъ Римъ, древній, ветхій Римъ, который онъ безпокоилъ раскопками, отомстилъ ему, пославъ смертельную лихорадку. За эти дни горя, за юти ночи, проведенныя у его гроба, я много передумалъ. Мнѣ кажется, причина иная. Сравнивая его съ другими людьми — здѣсь въРимѣ, я довольно насмотрѣлся - • я всегда думалъ, что' Учитель — особенное существо. Весь онъ будто-бы созданъ изъ болѣе нѣжной и тонкой ткани, нежели мы. Онъ—изящнѣе, легче, хрупче всѣхъ насъ. Въ этомъ грубомъ, •- всетаки — мірѣ онъ прошелъ свѣтлой кометой, и надолго загоститься тутъ не могъ. Я видѣлъ, какъ онъ причащался, я былъ съ нимъ до самой его кончины. И я счастливъ, что умеръ онъ христіаниномъ; теперь нѣтъ для меня сомнѣнія, что его свѣтлая Душа будетъ принята въ сонмъ безсмертныхъ. Онъ искренно раскаялся въ своихъ грѣхахъ, но и грѣхи его но изъ числа страшныхъ, смертныхъ. Однако, начинаетъ смеркаться. Вотъ новый мѣсяцъ, блѣдный, тонкій появляется на' лиловѣющемъ небѣ. Пора! Прощай, Учитель! Прощай Римъ!" Онъ отложилъ перо, и сидѣлъ задумавшись. Потомъ прибавилъ: „Незадолго передъ смертью Учитель сказалъ мнѣ, что если я пойду въ монахи - - то, чтобы за него молиться. Я молюсь и такъ. А въ монастырь... можетъ быть, и пойду". ПрИТЬІКЙНО.