Izabrannыe razskazы

новая Россія! А тѣ, кто помоложе и попроще, кому доЭрмитажей далёко, торопятся, имъ некогда, все совершить бы завтра, всю»бы жизнь вверхъ дномъ перевернуть. К митинги гудятъ, толпы чернѣютъ, и кричатъ газеты объ* одномъ: впередъ, впередъ! А тамъ дружинники ужъ засновали по Арбату — ж въ папахахъ, и въ фуражкахъ; дворники, мальчишки помогаютъ, выворачиваютъ столбы фонарные — для баррикадъ. Веселый рыцарь, Донъ-Жуанъ и декадентъ, оиъ-же. издатель, и спиритъ, и мистикъ — собственноручно водружаетъ красный флагъ на баррикадѣ у Никольскаго; флагъюбка женина. Большевики, -эсеры, анархисты и художники, и гимназисты, и студенты пробуютъ себя: вмѣсто „Моравіи4",, гдѣ пропивали по рублю на пиво и закуски, цѣлятся изъ маузеровъ изъ-за поваленныхъ трамваевъ и калитокъ, снятыхъ съ петель, опутанныхъ проволокой телефонною. Сѣдой: и старенькій извозчикъ, годы плетшійся Арбатомъ, обликомъ похожій на св. Николая, затрудненъ теперь: отъ баррикады — лишь до баррикады. А тамъ нужно санки перетаскивать. Да и подъ пулю угодишь, какъ разъ. Но, всетаки, онъ ѣздитъ, ровный и покойный, какъ патронъ егог святой изъ Мѵрликін. Поэтъ златоволосый не сражается,, но на словахъ громитъ, анаѳематствуетъ жандармовъ, губернатора, властей — заочно и въ лицо. Поэтъ бирюзоглазый ждетъ пришествія иной .культуры,, вспоенной громами бурь, кипѣніемъ и массой. Но массѣ — еще рано^ Еще сильно былое, крѣпокъ штыкъ, тверда шеренга. И въ декабрьскій день, морозный, заревомъ пылаетъ Прѣсня: подъ шрапнелями семеновцевъ. Бѣгутъ папахи. Спрятались и маузеры, и карабины. Москва затихла. Молодежь по тюрьмамъ, кое-кто погибъ. Сѣро, тумайцо, пасмурно и на Арбатѣ. Будто-бы окончился спектакль, гдѣ нашумѣли, наскандалили ребята, а въ концѣ прогнали ихъ. И вотъ распутываютъ проволоку загражденій, чинятъ фонари, ѣздятъ патрули, и гвардейцы-офицеры, побѣдители на нынче, пьянствуютъ по Метрополямъ, Прагамъ, Эрмитаж амъЛавочки открылись на Арбатѣ, магазины, снова свѣтъ, иг сутолока, веселье, блескъ ■— однимъ забава — трудъ, за-