Izabrannыe razskazы

229 гдѣ бѣлѣли въ ней пятна нерастаявшаго снѣга и-чернѣли тѣни избъ. — Всѣ очарованія прошлаго ушли, но они были, были... И если'бъ Христофоровъ захотѣлъ, изъ тайнаго былого, силою луннаго воображенія, онъ легко, послушно вызвалъ-бы видѣнія своихъ развѣяннныхъ любвей, всю смутно расточавшуюся нѣжность, всѣ легкія, незавершенныя, и навсегда ушедшія свои волненья. Но освѣжившись ночнымъ воздухомъ, онъ возвратился. Проходя мимо Вани, поправилъ его руку, чуть пригладилъ растрепавшіеся волосы и укрылъ плечо тулупомъ. Ваня бормоталъ сквозь сонъ. Христофоровъ снова легъ. Ш Выѣхали на другой день очень рано — Панкратъ Ильичъ хотѣлъ захватить морозца. Было совсѣмъ пасмурно, когда Ваня отворилъ ворота и дзое розвальней, одни за другими, выѣхали на середину слободы. Христофоровъ забрался съ ногами и кутался въ шубу. Ваня и Панкратъ Ильичъ шагали рядомъ. Холодный туманъ надо всѣмъ висѣлъ. Холодное его безмолвіе еще сильнѣй открылось за деревней, когда пошли поля, тонущія въ молочной гущѣ, а передъ глазами только горбъ шоссе, кое-гдѣ съ обтаявшей землей, мерзлымъ навозомъ, кое-гдѣ съ тонкимъ, пузырящимся ледкомъ. По немъ скользитъ, прочеркивая снѣжную полоску, подкова лошади. 'Ьхали долго, все подъемъ, прямой и ровный. Ни пѣтуха, и ни собаки, ни навстрѣчу никого. Стало свѣтлѣе. Неожиданно сбоку выступилъ корпусъ фабрики. Отворены ворота, ни души. Окна повыбиты. _ Безмолвная труба и на одномъ углу обнажены стропила. Панкратъ указалъ кнутовищемъ. — Пролетаріатъ празднуетъ. Каждый день воскресенье. Видите какъ крышу объѣдаютъ? Это все у нихъ на продажу, кровельное-то желѣзо. Все сообразятъ... Тутъ цѣльная деревня этимъ живетъ.