Izabrannыe razskazы

246 водами о край дороги, кренились, а потомъ чиркали полозьями по землѣ и все летѣли, — Не безпокойтесь,—шепнулъ Ваня:—въ случаѣ чего, я буду васъ оборонять. - Христофоровъ слегка пожалъ его руку. — И у васъ револьверъ? Ваня слегка приникъ къ нему, толчки саней какъ будто-бы тѣснѣй сливали ихъ, голосомъ сдавленнымъ и почти страстнымъ онъ опять шепнулъ. — Нѣтъ. Финскій ножъ. Ежели на васъ — зарѣжу,.. Христофоровъ поднялъ воротникъ шубы, лѣвой рукой крѣпче держался за разводъ. Справа онъ чувствовалъ напряженное, ставшее нервнымъ и электрическимъ тѣло Вани. Вѣтеръ свисталъ, сбруя моталась, черезсѣдельникъ танцовалъ, хомутъ наѣзжалъ кобылѣ на уши, но увлекаемая меринкомъ, она взволнованно, сама не зная какъ, неслась внизъ все быстрѣе. Ваня дернулъ возжами, она тяжело заскакала. „Да, не выдастъ", проносилось въ головѣ Христофорова. „Да, Ваня молодецъ"... Вдругъ раздалось ясное цоканье подковъ мерина. Кобыла чуть не налетѣла въ темнотѣ на розвальни, тоже перешла на шагъ. Переѣзжали мостикъ. Онъ обтаялъ. Сыро проползали по его настилу; А внизу оврагъ, и лѣсъ, и тьма, и глухо гудятъ сосны. „Классическое мѣсто нападеній", подумалъ Христофоровъ, съ непріятнымъ стѣсненіемъ въ груди. „Ну что-жъ тутъ дѣлать... Кажется, еще подъемъ, но небольшой"... Панкратъ Ильичъ опять сталъ нахлестывать, и лошади, запаренныя, задыхаясь, тяжелой рысью выкатили на взволокъ. Выемка и оврагъ остались сзади. Развернулось поле, тьма ровная, но вдалекѣ, на горизонтѣ зеленѣли огни, и на небѣ заструилось зарево. Москва! Вотъ она, наконецъ. Сумрачно и' зловѣще мигали, переливались свѣтлыя точки. Сколько разъ подъѣзжалъ раньше, по желѣзной дорогѣ, и всегда зарево это сіяло, но ярче,, пышнѣе. Въ немъ тогда было мягкое, и родимое. „Мать-Москва..." Голубая звѣзда. Какъ ужасно далеко! А сейчасъ злобный дьявольскій глазъ...