Izabrannыe razskazы

Лисичка слушаетъ, киваетъ, и теперь онъ видитъ, что и ее осѣнила эта тишина, и она уже не кажется ему '•стихійной танцовщицей. — Конечно, правда, милый, — она кладетъ ему на плечо голову, какъ привѣтливый жеребенокъ, — правда, .даже я какъ-то благочестивѣй сейчасъ... Ну, не смѣйся... я не знаю, какъ сказать,... все-равно, я глупая... Она вспыхиваетъ тѣмъ же пѣнно-розовымъ румянцемъ и въ смущеніи мнетъ ромашку. “ Нѣтъ, дорогой, — Миша цѣлуетъ ее въ лобъ, ты не глупый и ты правъ. Здѣсь въ самомъ дѣлѣ цѣломудренное мѣсто. И мы съ тобой уже не дѣти. Вотъ мы ■сейчасъ выйдемъ на опушку, оттуда будетъ видна наша страна, священная, гигантская наша страна. Чувствуетъ ли ты ее? Дѣйствительно, они выходятъ къ краю рощи. Здѣсь довольно высокое взгорье, канава, и къ ней тѣснымъ строемъ подходятъ березы. За березами клонится книзу солнце. Миша съ Лисичкой садятся на опушкѣ, у края канавки. — Теперь, должно быть, уже шесть. Какъ свѣтло -въ небѣ! — Вонъ голуби вьются т}шей надъ поповскими ометами! Гляди, Миша, какъ они сверкаютъ... какъ-то переливаются въ воздухѣ! милыя птицы! Пока Лисичка радостно захлебывается, солнце наводитъ свой свѣтъ на церковь въ лощинѣ, внизу, и окно торитъ ослѣпительнымъ зеркаломъ. — Какъ будто какія-то волны въ небѣ... прямо зеленоватый хрусталь. Необычайный вечеръ! Они молчатъ. Далеко по склонамъ и перелогамъ видны поля въ радужной дымкѣ; окно церкви сіяетъ, какъ въ -алмазномъ вѣнцѣ; смиренныя деревушки, распростершись подъ небомъ, льютъ кверху влажные и благовонные столбы-гимны. — Иногда со мной бываетъ,—говоритъ Миша,—какъ сейчасъ вотъ, что я ясно чувствую, какъ всѣ мы, живя, мысля, работая, какъ тотъ мужиченко... вонъ, пашетъ подъ