Izabrannыe razskazы

34 Уже кончался покосъ, часто по небу іюньскому плыли бѣлыя, круглыя облачка. Имъ выпало вмѣстѣ ѣхать за рѣку, за оставшейся копенкой. Убирая бѣдную копенку, цѣловались они, шалили, вздрагивая и краснѣя. Возъ былъ почти уже навитъ, они устали и рядышкомъ сѣли въ тѣни за нимъ. Лошадь стояла покорно, душно пахло сѣномъ, солнце сгибалось книзу. Незамѣтно наступилъ тотъ короткій предвечерній часъ, когда золотѣе все, умиреннѣе, и въ зеркальной глубинѣ свѣтлаго неба какъ бы чуешь правду чистую и безконечную. — Умучились вьі_ очень, вѣтеркомъ бы обдуло, сказала Груша и глянула робко, будто стѣсняясь, что онъ такъ работалъ. —- Ничего, пустое. Молча сидѣли они подъ тихую жвачку Прахоннаго. И снова, какъ въ ночныхъ мечтаніяхъ, вдругъ охватила ее томная печаль. Онъ сорвалъ травинку и откусывалъ кусочки. Потомъ сказалъ: — Отчего такъ бываетъ, смотришь на небо и облачка такія, — кажется, когда-то въ дѣтствѣ видѣлъ это, — а когда, не помнишь. И какъ тогда чудесно было... Вотъ и лѣто, и все, а тогда было другое. Грушѣ съ этими словами показалось, что опять онъ не веселый и смѣющійся, а тайный, далекій, — такой, какъ когда читаетъ книги или смотритъ подолгу вдаль. — Вы на лѣто опять пріѣдете? — вдругъ .спросила она. Онъ не отвѣтилъ, потомъ произнесъ: — Можетъ быть. „Можетъ бытьа. А, можетъ, и нѣтъ? Груша молчала. Долго они сидѣли такъ, безъ словъ, а потомъ вдругъ теплыя слезы, свѣтлыя и соленыя, подступили ей къ глазамъ. Онъ улыбался ласково, печально, и гладилъ ее по затылку. Потомъ слабо поцѣловалъ и всталъ.