Kniga Іюnь : razskazы

159 — Какая пустая глупость! Точно это кого нибудь, когда нибудь успокаивало. — Скажи, что вообще неспособна полюбить. — Удивительное дѣло! Какъ бы ни хотѣлось женщинѣ отвязаться отъ влюбленнаго дурня, отъ самаго противнаго для нея человѣка, никогда она не рѣшится сказать что нибудь такое, что дѣйствительно оттолкнуло бы отъ нея. Охотно станетъ раздѣлывать демоническую женщину: „Ахъ, я неспособна любить!! Ахъ, я всѣми только играю". Вѣдь никогда такой демонизмъ, даже самый низкопробный, никого не охлаждалъ. Иногда даже напротивъ заинтересовывалъ. А вѣдь ни одна не рѣшилась написать „Простите, молъ, что не могу васъ принять, но у меня сломалась вставная челюсть"- Или просто: „У меня страшный флюсъ". Вѣдь ни за что. — Черри! Скажи ему, что мнѣ пятьдесятъ лѣтъ и, ічто у меня сынъ полицейскій приставъ въ Тамбовѣ. Милая, скажи! Я не выйду вечеромъ, а ты поговори съ нимъ. Утромъ кривоплечій не пришелъ. Но онъ пришелъ вечеромъ съ букетомъ красныхъ розъ, а самъ былъ совершенно желтый. Подалъ цвѣты Дэзи, рука дрожала, и весь, кажется, дрожалъ. — Вотъ это... это мой отвѣтъ. Ваша подруга передала мнѣ ваше признаніе.. Вотъ.. Пусть... Дэзи удивленно взглянула на Черри. — Да, я сказала, что тебѣ пятьдесятъ лѣтъ, отвѣтила та. — Черри, Черри' Есть страшныя слова, которыя нельзя произносить безнаказанно. Они всегда оставляютъ слѣдъ. Старость, смерть.. Чего вы такой желтый, молодой человѣкъ? — Просто такъ... Забросилъ гимнастику... Сегодня пойду непремѣнно... Я люблю все здоровое... Глаза его, отекшіе и тусклые, перебѣгали съ Дэзи на Черри, умоляли повѣрить.