Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

56 И вотъ мнѣ однажды пришла вѣрная, по моему убѣжденію, мысль. Я должна заработать, по возможности столько же, сколько трачу на себя, и эту сумму раздавать тамъ, гдѣ мнѣ всего яснѣе, рѣзче кидается въ глаза настоящая нужда. Такъ я квитаюсь и съ обществомъ, и съ моей совѣстью. Ты понялъ меня, Мишика? % ^ Мнѣ стало стыдно. Но о подлой причинѣ этого стыда и о низкихъ мысляхъ не сказалъ ни слова. А надо бы было, — для собственой казни... Этотъ день мы провели чудесно. Я чувствовалъ себя, какъ большой добрый песъ, который утромъ напроказилъ, и уже былъ за это наказанъ, даже прощенъ, но еще до вечера нѣтъ-нѣтъ, да и попроситъ извиненія, то печальнымъ взглядомъ, то хвостомъ... Марія — точно она видѣла эту занозу въ моей душѣ — была необыкновенно мила и нѣжна со мною. Она пробыла въ моей новой комнатѣ до глубокой ночи. Она уже собиралась уйти, но вдругъ остановилась. — Мишика! — сказала она почти робко. Ты не разсердишься, если я у тебя останусь до утра? Ты не прогонишь меня? А утромъ, когда она еще спала, я увидѣлъ на ея лицѣ тотъ неописуемо-розовый нѣжный оттѣнокъ, который бываетъ на перьяхъ фламинго передъ переходомъ въ бѣлый цвѣтъ. Глава X. ЗЕНИТЪ. Въ концѣ декабря Марія получила изъ Неаполя короткое и весьма безграмотное письмо, нацарапанное ужаснымъ почеркомъ по итальянски. Оно было отъ сестры Джіованни, того самаго красавца матроса, „суперкарго0, съ которымъ мы едва не разодрались на смерть. Съ наивной и глубокой простотой писала итальянка, что братъ ея по-