Lѣto gospodne : prazdniki

51 первой руки, висятъ „на прослухъ" гостямъ и могутъ на всякое колѣнце. Наѣзжаютъ изъ Санктъ-Петербурга даже, всякіе — и поставленные, и графы, и ... Зовутъ въ Санктъ-Петербургъ къ министрамъ, да туда надобно въ сюртукѣ-парадѣ... А, не стоитъ! — Желаютъ господа слушать настоящаго соловья, есть и съ пятнадцатью колѣнцами... найдемъ и „глухариную уркотню", по-жалуйте въ Москву, къ Солодовкину! А въ Питерѣ я всѣхъ охотниковъ знаю — пленьплень да трень-трень, да фитьюканье, а розсыпи тонкой или тамъ перещелка и не проси. Четыре медали за мои да атестаты. А у Бакастова въ Таганкѣ виситъ мой полноголосый, протодьякономъ его кличутъ... такъ — скажешь — съ ворону будетъ, а ме-ленькій, чисто кенарь. Охота моя, а барышей нѣтъ. А „Усатовъ", какъ Спасскіе часы, безъ пробоя. Вѣшайте со скворцами-—не развратится. Сурьезный соловей сразу нипочемъ не распоется, знайте это за правило, какъ равно хорошая собака. Отецъ говоритъ ему, что жавороночекъ то .,. запѣлъ! Солодовкинъ дѣлаетъ въ себя, глухо, — ага! но нисколько не удивляется и крѣпко прикусываетъ сахаръ. Отецъ вынимаетъ за проспоръ, подвигаетъ къ Солодовкину бѣленькую бумажку, но тотъ, не глядя, отодвигаетъ: „товаръ по цѣнѣ, цѣна — по слову". До Николы бы не запѣлъ, деньги назадъ бы отдалъ, а жавороночка на волю выпустилъ, какъ изъ училища выгоняютъ,— только бы и всего. Потомъ показываетъ на дудочкахъ, какъ поетъ самонастоящій жаворонокъ. И вотъ, мы слышимъ — звонко журчитъ изъ кабинета, будто звенятъ по стеклышкамъ. Всѣ сидятъ очень тихо. Солодовкинъ слушаетъ на рукѣ, глаза у него закрыты. Канарейки мѣшаютъ только ... Вечеръ золотистый, тихій. Небо дотого чистое, зеленовато-голубое, — самое Богородичкино небо. Отецъ съ Горкинымъ и Василь-Василичемъ объѣзжали Москва4 *