Na morskomъ beregu

25 Димитраки взялъ съ полки кусокъ какого-то корешка и бросилъ черепахѣ. Она даже зашевелила хвостикомъ, должно быть отъ удовольствія, приняла корешокъ и поползла къ двери. — Завсѣмъ ученый черепахъ. Сладкій корешокъ любитъ! Жоржикъ уже не смотрѣлъ на черепаху. Его глаза перебѣгали съ предмета на предметъ. И стоило посмотрѣть! Въ этой норѣ былъ цѣлый интересный музей. Откуда только могъ раздобыть все это Димитраки! На вдѣланной въ земляную стѣнку полкѣ стояло два небольшихъ, красиво вылѣпленныхъ изъ мелкихъ разноцвѣтныхъ камушковъ и ракушекъ грота, какіе обыкновенно, ставятъ въ акваріумахъ. На деревянныхъ колкахъ по стѣнамъ висѣли крупные кораллы... Нѣтъ, конечно, не кораллы. Висѣли темнокрасныя бусы изъ кизиловыхъ ягодъ. Штучки двѣ-три высушенныхъ морскихъ „котовъ" и „лисицъ", изъ породы скатовъ, съ когда-то ядовитыми пилообразными остріями надъ хвостиками, были ловко прикрѣплены къ стѣнкѣ, точно ползли. Стояли коробочки, оклеенныя мелкими ракушками. Съ земляного же потолка свѣшивались на бечевкахъ двѣ фелюки-модели, какія выдѣлываются рыбаками на побережьѣ для забавы дѣтямъ. Изъ самодѣльныхъ коробокъ, съ вставленными кусками стекла, выглядывали розовыя спинки сушеныхъ крабовъ. Рядками стояли у стѣнъ очищенныя и выжженныя, съ причудливыми корневищами, палки. Высокія рогульки, для восхожденія на горы, — такъ называемые альпенштоки — изъ кизила, бѣлыя и гладкія, какъ слоновая кость, выглядывали изъ угла. На сколоченномъ изъ досокъ столѣ стояли еще не совсѣмъ отдѣланные корпуса фелюкъ и баркасовъ. Пахло свѣжимъ деревомъ, пріятнымъ ароматомъ смолы и мяты. Въ углу, едва видный отъ копоти, висѣлъ образокъ и лампадка съ подвязаннымъ снизу пучкомъ засохшихъ цвѣтовъ. — Это все ваше? все вы? — спрашивалъ Жоржикъ. Такъ неожиданно Димитраки оказался владѣльцемъ такого заманчиваго богатства. Да, богатства. Онъ его вычерпалъ изъ окружавшей его природы своими слабыми силами. Дряхлый, въ полусвѣтѣ своей норы, стоялъ онъ передъ нами,