Na morskomъ beregu

— 62 Я смотрѣлъ. Что я чувствовалъ? Не помню, но было такъ тяжело. Тѣни пробѣгали по свѣтлому личику Жоржика. Тѣни отъ облаковъ? Дрожала его губка. Заплачетъ? Нѣтъ, не заплакалъ. Еще бы минута молчанія, и... Но какъ разъ Димитраки сдѣлалъ какое-то особенное, вдумчивое лицо и быстро-быстро сталъ шарить по карманамъ. Искалъ, шарилъ. Не потерялъ ли? Нѣтъ. Онъ вытащилъ горсточку сора и хлѣбныхъ крошекъ, крабьихъ лапокъ и мелкихъ стружекъ. Дунулъ, и на темной его ладони остался... кусочекъ камня! Кусочекъ зеленоватаго камня, изъ породы гнейсовъ — На, Зорзикъ... Бери, ницего. — Это... камень? — Сами крэпки камень. На Хіосъ стари старикъ, такой святой целовѣкъ далъ... Жоржикъ смотрѣлъ на камень. Я знаю: въ эту минуту въ его глазахъ этотъ осколокъ камня, камня съ Хіоса, можетъ быть, даже съ горы Эліасъ, гдѣ когда-то лежала большая книга, таилъ въ себѣ что-то чудесное. — Вотъ. Крэпки камень. Смотрѣлъ на камень — тутъ жрэпка, •— показалъ Димитраки на грудь. — Не плакалъ..Стари старикъ говорила... Вѣрна... Горе былъ, смотрѣлъ... крэпка. Понялъ ли Жоржикъ, что хотѣлъ сказать Димитраки? .Если и не понялъ, такъ почувствовалъ все, что вложилъ старикъ въ свое послѣднее слово: „крэпка“. Не выпуская руки Димитраки, онъ отвернулся, что-то хотѣлъ сказать. Два слова разобралъ я: — Я... буду... Вырвался, подбѣжалъ къ постели и ткнулся лицомъ въ подушку. А Димитраки заглянулъ въ комнату и спросилъ: — Ты цто... Зорзикъ?.. Жоржикъ вывернулъ голову и улыбнулся: онъ хотѣлъ быть крѣпкимъ. — Вы... Я сейчасъ... Неодѣтый, босой, выбѣжалъ онъ изъ комнаты. Хлопнула дверь, другая... Бываютъ въ жизни минуты, когда на душѣ становится особенно хорошо, тепло, когда особенно крѣпко вѣришь въ человѣка. Тогда самое свѣтлое бьется въ сердцѣ, и безъ