Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

127 Господи, Владыко живота моего! Губы шепчутъ „и не осуждати брата моего!“, а въ мысляхъ: „опять плутъ Ерофеичъ сдачи пятачекъ не додалъ! Я тебя выведу на свѣжую воду!“ Не долюбливаетъ Ерофеича бабушка. И не потому, чтобы Ерофеичъ былъ человѣкъ нехорошій, а просто, какъ увидитъ Ерофеича, такъ и вспомнитъ покойника Никиту,—сразу разсердится, точно Ерофеичъ виноватъ въ томъ, что Никита померъ. — Прости, Господи, мое согрѣшеніе! Осудила брата моего... Заботы наши — какъ мыши ночью душу человѣческую грызутъ — подумала бабушка, и тутъ опять неподходящее въ мысли полѣзло: вспомнила, что по ночамъ крысы въ комнатахъ нижнихъ бѣгаютъ, какъ кошки, и грызутъ комоды и буфеты разные. Надо Ерофеича къ арендатору, Абраму Моисеевичу послать: нѣтъ-ли у него какого-нибудь средства отъ крысъ и мышей? Вернулась отъ вечерни, побранила Ерофеича за недоданный пятачекъ и послала къ Абраму Моисеевичу. И этимъ воспользовался лукавый. Большая непріятность вышла. Пришелъ Абрамъ Моисеевичъ. Хмурый, недовольный чѣмъ-то. Поздоровались. — Ну, какое у васъ до меня дѣло, мамаша? — А ты что сердитый такой? Абрамъ Моисеевичъ пожалъ плечемъ, погладилъ бороду: — У меня, мамаша, большая непріятность... Что вы отъ меня хотите? — Да вотъ, родной мой, крысы насъ одолѣваютъ. Покою по ночамъ не даютъ. Не знаешь-ли какого-нибудь средства! - Э! Что можетъ, мамаша, человѣку сдѣлать крыса?