Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

148 Пока исключительно неблагополучнымъ мѣстомъ въ губерніи была Замураевка. Читатели помнятъ, что здѣсь была попытка освободить изъ-подъ ареста схваченныхъ становымъ выборныхъ отъ общества для подачи сочиненнаго Моисеемъ Абрамовичемъ прошенія въ Алатырскій комитетъ „Особаго совѣщанія11. Прошло немного времени, какъ новая непріятность: озлившаяся баба проколола вилами брюхо свирѣпому черкесу, охранявшему личность и имущество генерала Замураева. Опять — становой, допросъ, аресты и глухой ропотъ и угрозы. А генералъ храбрый: кто грозилъ? И снова — арестъ и слѣдствіе... Генералу усердно помогалъ сынокъ, земскій начальникъ, который теперь съ такой-же страстью охотился на агитаторовъ, разбрасывателей прокламацій и распространителей зловредныхъ слуховъ по деревнямъ, съ какой онъ охотился зимой на лисицъ и зайцевъ. Въ Никудышевкѣ было тихо, даже какъ-то осо-, бенно тихо, но тишина эта была похожа на человѣка, который притаился, спрятался и ждетъ чего-то... Исторія съ прошеніемъ замураевцевъ въ „царскій комитетъ1', окончившаяся арестомъ выборныхъ и послѣдовавшее вскорѣ за тѣмъ устраненіе съ должности и высылка Павла Николаевича на край свѣта, получили неожиданное и фантастическое толкованіе среди никудышевцевъ: — Оба они, и енералъ и нашъ баринъ, Павелъ Миколаичъ, были въ царскомъ комитетѣ поставлены дѣла разбирать. Вотъ какъ замуравскіе мужики подали жалобу-то на енерала, они оба и завертѣлись! Что имъ теперь дѣлать? Какъ правду-то спрятать и царя опять обмануть? Вотъ и говоритъ енералъ свому зятюшкѣ, барину нашему то есть, — „ты крестьянскую жалобу укради, а я допытаю, кто написалъ да расправлюсь, чтобы впередъ молчали!" Ну, а жалоба была въ книгу записана. Пріѣхалъ отъ царя уполномоченный начали-