Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

■66 Цѣлую недѣлю бабушка отлеживалась и отсиживалась на верандѣ, гдѣ тетя Маша варила варенье на зиму. Маленько отдохнула и подумывала уже объ отъѣздѣ въ Алатырь, но какъ громъ съ неба — несчастіе, особенно тяжелое послѣ веселаго брачнаго праздника: померъ Никита... Гдѣ столъ былъ яствъ, тамъ гробъ стоитъ! Для бабушки это было двойнымъ ударомъ: Никиту бабушка любила особенной дворянской любовью, ибо въ немъ она чуяла старину патріархальнаго золотого вѣка съ вѣрными и преданными дворовыми слугами, а затѣмъ бабушка восприняла эту смерть не какъ простое несчастіе, а какъ вѣщее дурное предзнаменованіе, чему способствовала внезапность Никитиной кончины. Совсѣмъ недавно, дня три тому назадъ, бабушка видѣла его здоровымъ и даже отечески побранила его за то, что „пахнуло отъ него водочкой": — Опять выпилъ? И не стыдно тебѣ, старику, водку глохтать? — А ты погоди ругаться-то! Выслушай... И Никита разсказалъ, что когда онъ лошадей съ водопоя велъ, (больше недѣли прошло ужъ) навстрѣчу Ваня на своей чертовой машинѣ ѣхалъ. Лошади испугались, рваться стали и чалый меринъ въ брюхо его лягнулъ. — Сперва очень больно было и въ родѣ, какъ лихоманка. А потомъ полегче. У меня, ваше сіятельство, одно лѣкарствіе: выпьешь и здоровъ! Значитъ, не то чтобы я для грѣха выпилъ, а для здоровья!.. Посмѣялась бабушка и добрыя отношенія возстановились. И вдругъ приходитъ утромъ дѣвка изъ кухни и говоритъ, подавая самоваръ: — Померъ Никита-то!..