Pamяtь : stihi

эта р»юшая, двояшаяся мечта-дфйствительность? О чемъ свидфтельствують эти глух1е стоны изъ сокровеннаго лабиринта души?.. Я продолжаю вглядываться въ лицо поэта.

Кажется мнЪ, что родился пфвець Памяти съ душою, открыто и довфрчиво обрашенной къ вол. шебному богатству Божьяго м!ра: жизни не хватить, чтобы надивиться на него вдоволь въ умномъ весели и все, что ни есть въ немъ, облюбовать и возславить. Но съ дфтства М1зз Фезыту, черствая и деспотическая пигзе, стояла у дверей влекушаго въ свом просторы свЪтлаго м1ра, какъ ангелъ съ пламеннымъ мечомъ. Судьба разрушила благодатную безпечность души и сдфлала весе, что могла (но не все, видимо, она могла!), дабы превратить «наивнаго поэта» въ человЪка, «обращеннаго вовнутрь себя», какъ говорятъ современные нсихологи. Поэтической мощи эга обращенность вовнутрь не уменьшаеть, — скорЪе, развиваетъ ее, — но типъ поэз!и существенно видо. измфняетъ. Его Росе1я, изъятая изъ его поля зря, стала для него «внутреннимъ опытомъ», предметомъ мистической взфры и почти потусторонней надежды: память объ ней — «вЪчною памятью», провозглашиемою въ чинЪ погребен!я. Возлюбленная Рахиль закуталась въ непроницаемое покрывало, похожее на саванъ. Правда, скинула зато фату съ ослфпительнаго липа «перворожденная Л!я»; но поэть не можетъ.