Pčela

нацги, для удовольствш такъ сказать, господина капитана Б— ти, —вотъ что ужасно, вотъ что обидно-грустно!.. А этотъ капитанъ Б —ти? О, онъ разумеется, у4халъ на другой день, даже не простившись съ ранеными. Ходятъ слухи, что онъ откуда-то добыли свидетельство на рану, получили вн Белграде на эту рану денежный noco6ia и крести Такова и укатили вн Петербургн. Кроме того, они запасся такими документомн, который си гордостью будетъ показывать своему потомству. Это адреси на его имя, подписанный множествомн офицеровн—товарищей, хвалебный адреси. Конечно, подписи были собраны вн разное время и при разныхи обстоятельствахъ.... Что касается до бригаднаго командира маюра Б —ва, то они за иллюминащю были выслани изи армш. Да простить Боги обоими ими эту иллюминащю! 11. Петровскш.

Cepбcкie мотивы.

11. Нади иланиной. Словно стони пронесся надъ планиной ’*) И каки будто замеръ, улетая Это крики пророческий, змФиный Раздался, должно быть, предвещая Снова беды для родного края... ❖ Или это птичка прокричала Переди смертью вн лапахн соколиныхн... Или лебедь крылья поломала, Защищая на крутыхь стремнинахи Малыхн д-Ьтокъ оти когтей орлиныхъ?.. ❖ •Л: Или это Вилы собралися, Чтобъ составить вн небе хороводы, Возвестить про гибель османлиса, Возвестить, что кончились невзгоды, Что настали дни святой свободы?.. * * Нети, не то —не змей беду пророчить, Ни пичужку соколн не терзаетн, Ни орель гнезда зорить не хочетн, И не Вилы волю возвйщаютъ То на небо душу провожаютн... Умерн Ильо, воевода смелый И несутн на небо воеводу На войне погибн наши соколн белый Черногорцами, храброму народу, Добывая славу и свободу. # it it Пенье Вилы вн высоте туманной Надь душой юнака раздается: Будутъ славить Ильо безпрестанно, Пока роди славянъ еще ведется, И любовью кь славе сердце бьется. Я Светлый рай жилищемь вечнымъ будетъ Темь, кто вь битве славно умираеть, И народи героя не забудеть, Пока солнце землю освещаеть, И луна вь ночи свой путь свершаетъ!“...

ІІІ Горецъ на чужбинѣ.

Все порастратиль цехины Новаки, Горькой изменой девойка лукавая Вдосталь подрезала... грустенъ юнаки Внизь опустилась головушка бравая... Туть итальянець кь юнаку пристали Родину бросить, бежать соблазняли. „Что тебе делать вь суровомь краю? Ъдемь-ка вь городи, вь Венещю чудную ■') См. «Пчела», № 5. **) Планина- гора.

Тамь ты забудешь невзгоду свою, Глядя вь морскую струю изумрудную Денегь у нась —что каменья вь горахь, Служба веселая... Бдемъ, морлахь!?... ’) it * it Годи прослужи —и широкий кушаки Служба наполнить червонцами звонкими, Вышьешь нарядную куртку, юнаки, Золотомь, шелкомь, узорами тонкими Станешь, нарядный, красавиць прельщать, Станешь ими песни свои распевать!.... it it Я, легковерный, послушали тогда Хитраго друга, и горы привольныя Бросили, уехави служить вн города Волю сменяли на житье подневольное... Хуже, чемн впалн-бы я вн тятостный плени, Душно мне стало средь строенныхн ст.енн!.. it Вн горы хочу я —мне здесь не житье! Дайте мне волю —не надо мне золота!.. Вотн настоящее место мое Тамн, на скале, что громами расколота!.. Дикая родина, дикая брат!я! Снова дикарь мчится вн ваши объяНя!..

Александръ Арсеньевъ

Письмо въ редакцію.

Въ редакщю поступило следующее письмо, которому мы и даемъ место въ нашемъ журналй: М. Г. г. редакторы Въ № 11, издаваемаго Вами журнала, помещена, между прочими, заметка: „Голосъ одного изъ публики о русскихъ музыкальныхъ сочинителяхъ,,. Въ качестве—тоже „одного изъ публики I ', я надеюсь, что Вы не откажете поместить и мой „голосъ" на страницахъ Вашего издашя. Авторъ заметки очень соболезпуетъ о томъ, что произведешя русскихъ композиторовъ не находятъ себе места на большихъ европейскихъ сценахъ. Разделяя до некоторой степени сожалйшя автора, я не могу вполне согласиться ни съ причинами, выставляемыми авторомъ, ни, теми более съ заключешемъ заметки. Причинами указанна™ явлешя авторъ называете каки монотонность мотивовъ русскихъ оперъ, такъ и вльяше Вагнера на нашихъ композиторовъ. Не входя въ подробный разборъ основательности такого мнйшя автора, я позволю себе заметить, что конечно на Глинку вльяшя Вагнера не было, въ монотонности мотивовъ никакъ нельзя упрекнуть его „Руслана и Людмилу", а между теми оперы Глинки точно также неимйютъ доступа на заграничныя сцены, какъ и оперы другихъ нашихъ композиторовъ (нельзя же считать метеорическое появлеше „Жизни за Царя" въ Милане и „Руслана и Людмилы" въ Праге): несмотря даже на то, что обе оперы Глинки затмеваютъ красотами своими не только оперы нашихъ, но пожалуй и оперы большинства иностранныхъ композиторовъ. Не правильнее ли постараться объясните причины явлешя этого аналогичными явлешями, встречаемыми всюду, где идетъ речь о знаши Россш: вещь не новая, что публика въ большинстве западныхъ державъ едва ли небольше знакома съ тймъ, что делается на Мадагаскаре, чймъ въ Россш. Съ нашими известнейшими писателями Европа стала знакомиться лишь въ самое последнее время. Но еще недавнее стали появляться и некоторые изъ нашихъ композиторовъ въ заграничной печати (изданы изъ Берлине: Жизнь за Царя съ русскимъ и немецкими текстами и безъ текста, Русланъ, Рогнеда и Русалка, тоже безъ текста, для фортепьяно). Мне кажется, что именно въ этомъ индифферентизме ко всему русскому Морлахъ —горецъ.

и следуете искать причины того, что оперы нашихъ композиторовъ не ставятся не только большими, но даже и малыми европейскими сценами. Нельзя же вйдь Псковитянку, Опричниковг, Бориса Годунова и др. ставить ниже хотябы Страделлы, Сонамбулы, Дочери Полка и т. п. Хотя, конечно, яне поставлю ихъ и наряду съ Фаустомъ, Гугенотами и даже Севильскимъ Цирюльникомъ. Можно съ уверенностью сказать, что не за горами то время, когда возьмутся за постановку и русскихъ оперъ заграницею серьезнее, чемъ это было до сихъ поръ, но едвали, какъ ожидаете авторъ заметки, для этого необходимо появлеше новаго композитора; не вероятнее ли предположить, что начнутъ опять таки съ Глинки. Уверенность эта основана на упомянутомъ уже появлеши Klavierauszug‘oßb некоторыхъ оперъ; а это шагъ немалый. Что же касается того, что заграницей и публика и газеты знаютъ, что творятъ Верди или Гуно и что авторъ видйлъ партищю Фауста, еще до его появлешя, у одного опернаго певца, да еще и съ немецкими текстомъ, то, по моему мнйшю, доступность мелодШ тутъ непричемъ. Чтобы объяснить это, надо обратить внимаше па услов!я, въ который поставлена музыка заграницею и у насъ. Во первыхъ, большинство театровъ там ь —частные; чйсло ихъ гораздо больше чймъ у насъ; является, следовательно конкуренщя, которой у насъ совсемъ нйтъ. Такъ что, стало быть, наши композиторы принуждены работать (оперы) только на театральную дирекцию, такъ какъ на провинщальныхъ антрепренеровъ разсчетъ очень плохъ. Во вторыхъ, уровень музыкальнаго развитая, какъ и общечеловёческаго, заграницею стоите зна чительно выше нашего. Достаточно въ подверждеше этого привести, что даже въ весьма маленькихъ городкахъ, по крайней мере Гермаши, существуютъ свои общества пйшя (Singverein) у насъ ихъ нйтъ совсймъ. Зачастую тамъ можно слышать и на улице и во дворе дуэты Мендельсона, распйваемые дйвочками 13 —14 лете. Въ каждомъ городишке можно найти оркестръ, могущш стройно исполнять даже серьезный произведешя известнййшихъ композиторовъ. Надйюсь, что приведения™ достаточно, чтобы пршти кь выводу, что заграницей существуютъ все данныя для того, чтобы могъ возникнуть спросъ на музыку. У насъ же онъ ограничивается, главнымъ образомъ, Петербургомъ, да Москвой, изъ провинщальныхъ же городовъ дай Богъ насчитать 4 много 5, гдй ставятся оперы, да и въ этихъ то городахъ антрепренерамъ сильно не повезло въ этомъ году. Въ заключеше остается прибавить, что если и желательно, что бы нашимъ операмъ открылись иностранныя сцены, то конечно не настолько, чтобы композитора, достигнувшаго этого, только за одно уже достижеше, можно было признать" выше всйхъ, бывшихъ до него композиторовъ съ М. И. Глинкой во главе,,. Авторъ, во первыхъ, забылъ, что самъ же упоминалъ о томъ, что оперы А. Рубинштейна даются заграницею, пожалуй, прибавлю я отъ себя, словами автора: „на ряду съ сочиненьями Россини, Мейербера и Гуно,, (судя по успеху „Маккавеевъ,, въ Берлине); а во вторыхъ,я все таки не позволю себе только по этому поставить А. Рубинштейна, хотя и весьма талантлива™ композитора, не только выше, но даже и на ряду съ Глинкой, такъ какъ думаю, что съ тйми перлами музыки, какими богатъ „Русланъ", нельзя равнять ни Маккавеевъ, Демона и Нерона, ни Вильгельма Телля, Фауста и даже Гугенотовъ. Я. К.

Въ память добровольца Станислава Баранцевича.

Намъ уже не разъ приходилось слышать намеки известной клики нашей западничествующей прессы и, къ счасэтю, неболыпаго числа голосовъ нашихъ подписчиковъ, насмйшливо относящихся къ честному и высокому порыву, охватившему лучппе, здоровые слои русскаго

ПЧЕЛА.

263