Pčela

влетворять казеннымъ заказами, которые обыкновенно состоять въ образахъ и поргретахъ; въ программФ по она желала досконально узнать, на сколько ея юные архитекторы могутъ обнять своею просыпающеюся фантаз!ей идею увеселительнаго заведешя, съ аванзалами, съ залами, со столовыми, съ буфетами, съ зимними садами, съ меблированными комнатами, сценами и т. п., однимъ словомъ идею Дорота, Ливадш и др.; наконецъ въ программФ на скульптурную тему, можно было ожидать положительнаго ответа на то, на сколько наши юные скульпторы способны украшать нагими миеологическими фигурами и рельефами ну хотя бы тф же увесёлитёльныя заведешя. И такъ темы, на первый взглядъ мертвыя и схоластичесшя, оказываются въ сущности животрепещущими, въкоторыхъ испытуемые неизбежно должны развернуть всю свою приспобленность къ удовлетворению самыхъ живыхъ, самыхъ важныхъ запросовъ —со стороны храма и увеселительнаго заведешя. Какъ „профанъ", нФсколько уже прозрФвппй, уже погрузивппйся въ м!ръ художествъ и въ интересы этого м!ра, я глубоко сожалФю тФхъ изъ моихъ собратш по перу, которые, легкомысленно скользя по поверхности явлешй, не умФютъ уловить ихъ глубокаго смысла, и разражаются осуждешями тамъ, гдф достаточно простого указаны на фактъ. Какъ часто человФкъ останавливается передъ стройною системою съ недоумФшемъ и какъ часто въ его дерзкомъ умф мелькаетъ мысль, что передъ нимъ не стройное и законченное цФлое, но какой то хаосъ безсмысленныхъ формъ, недосказанныхъ мыслей, противурфчивыхъ стремлешй. Но вотъ ему удается схватить кончикъ нити, руководящей въ этомъ лабиринтФ, хаосъ исчезаетъ и передъ нимъ развертывается шагъ за шагомъ цвФтущая долина, въ которой каждый цвФтокъ, каждый злакъ на своемъ мФстФ. Такъ и въ настоящемъ случаФ, люди несвФдуюпце, да притомъ по преимуществу изъ породы тфхъ, кого въПетровскую эпоху называли „мальконтентами 11 , —все осуждаюсь, выражаясь, что живопись въ Академы падаетъ и падаетъ, что скульптуры въ ней вовсе нФтъ, что архитектура рутинна, что выставленный программы безсмысленны, что высппя награды, какъ 1-ая золотая медаль, даются не за талантъ, а за «прилежаше» и т. д.,и т. д.! Позвольте, милостивые государи, разберемъ все по порядку. На 1-ую золотую медаль, по живописи, конкурировали гг. Манизеръ, Прохоровъ, Кившенко, Винцманнъ, Шаховской, Голынскш. Изъ нихъ этой высшей награды удостоился г. Кившенко «за прилежаше». Не будемъ легкомысленно осуждать, нФтъ, постараемся уяснить себФ ту точку зрФшя, съ которой возможна подобная оцФнка. Вотъ самыя программы. Г. Манизеръ заперъ свой «бракъ» въ тфсную комнату съ непривФтными сфрыми стФнами. Во всю комнату, какъ бы распирая ее, поставленъ столъ и кругомъ размФщены болФе или менФе интересный группы. На лФво сидитъ „по обычаю .восточному 11 , поджавъ подъ себя ноги —старикъ и съ оживлешемъ, даже какъ будто съ опасешемъ говорить что то почти совсФмъ обнаженному слугф (съ легкимъ искривлешемъ лФвыхъ реберъ), который, стоя на одномъ колФнФ, приготовляется нФчто дФлать, что именно, вы догадываетесь по металлическому тазику съ таковымъ же кувшиномъ; на тазикъ положено даже полотенце; очевидно слуга приготовляется нФчто мыть, можетъ быть ноги, и старикъ предупреждаетъ его быть осторожными. ЛФиФе стоить нФсколько глиняныхъ посудинъ, надъ ними другой слуга, съ кувшиномъ на плечФ, прислушивается къ рфчамъ старика. За ними, (чтобъ идти по порядку), пара музыкантовъ, должно быть крФпко скучающихъ за своими дудками, по крайней мФрФ на зрителя наводятъ они тоску несказанную. ДалФе, направо за столомъ, видны до половины нФсколько мужскихъ фигуръ, отдФльная пара мужчина и

женщина съ желтыми монетами на лбу, и наконецъ, обойдя столъ, мы снова приходимъ на первый планъ правой стороны картины. ЗдФсь очевидно идетъ какая то хладнокровная и продолжительная бесФда, между молодыми мужчиною, весьма благородной постати, и пожилой женщиной въ розоватомъ и синеватомъ одфяши, что то разсказывающей ея собесфднику, не то разводя рукою, не то указывая на приготовляющееся умовеше. СкорФе не зависимо отъ сего, такъ какъ слушатели, молодой человФкъ, красивый и благородный, и лежащш подлф него старикъ, также съ весьма счастливою наружное™, хранятъ серьезныя и сосредоточенный мины, какъ это всегда бываетъ, когда человФкъ внимаетъ продолжительному и запутанному разсказу, послФдовательность и смысли котораго уловить не такъ-то легко. Очевидно, что всФ эти люди, запертые г. Манизеромъ въ одну комнату, скучную какъ академическая мастерская, вовсе не имФютъ общихъ интересовъ. всФ они разбились на кучки, изъ которыхъ каждая занята своими и притомъ серьезными разговоромъ, никто даже не улыбнется. Зритель смотритъ, смотритъ и наконецъ спрашиваетъ, да что же это такое?! «Бракъ въ КанФ Галилейской! Полноте, вы шутите, да гдф же тутъ „бракъ 11 —не тотъ, о которомъ вы думаете, тотъ бракъ очевиденъ —нФтъ, гдф же тутъ свадьба съ ея весел!емъ, съ ея пиромъ?! Да это значить никогда не видать свадьбы, чтобы подобное общество скучающихъ людей, да еще съ такими тоскливыми музыкантами, принять за бракъ! Наконецъ вфдь на „бракФ“ произошло цретвореше воды въ вино, ради чего этотъ бракъ, изъ миллюна ему подобныхъ, и попали въ Евангелье, гдф же это претвореше, гдф это чудо? Положимъ при нфкоторой сметливости мы еще можемъ догадаться, что это вотъ Христосъ, а это Mapin, но они вФдь особнякомъ, они заняты какимъ то продолжительными разговоромъ, а кувшины съ претворенною водою засунуты на лФво въуголь... Не говорите мнЬ, что тутъ есть та или другая порядочная голова, рука, драпировка, —я хочу видФть не бракъ, а свадьбу; пойдемъ искать ея дальше!.. Фу ты, какая Венещя, это что такое?!. Направо ярко —голубое, голубовато-зеленое небо съ талыми облаками; да это Веронезъ, Тищанъ, однимъ словомъ, царица морей, Венещя! Билетики поясняетъ, что это также «бракъ» — г. Прохорова. Такъ, хорошо... но зачФмъ же тутъ венещанское небо? Кана Галилейская, какъ это достовФрно извФстно даже и не учившемуся въ „бурсф“, лежитъ не на влажномъ поморьФ Адрlатики, гдф масса водяныхъ паровъ создаетъ этотъ удивительный зеленовато-голубой тонн небесъ, притомъ спещально надъ лагунами Вепецш. Кана Галилейская лежитъ въмФстности сухой и каменистой, гдф небо скорФе можетъ походить на вычещенный тазъ, чФмъ на зеленую тафту. Но посмотримъ, нФтъ-ли Каны Галилейской хоть за столомъ. Ба, маленькая курносая дФвочка въ бФлой фатФ съ флердоранжевыми вФнкомъ на головФ! Вы гдф-то ее видФли, она вами также знакома, какъ— петербургская улицы съ ихъ мрачными домами, съ ихъ непривФтными небомъ. Ну да, конечно, вы не разъ встрФчали подобныхъ золотушныхъ невФстъ, по преимуществу изъ класса мелкихъ горожанъ, на Петербургской сторонФ, на Выборгской, въ Гавани, Фдущими непремФнно въ каретФ съ букетомъ въ рукахъ, чтобы черезъ нФсколько минуть подъ веселые звуки «Исагя ликуй» сдФлаться супругою какого-нибудь Ивана Ивановича Иванова! Ваша фантазгя уже готова нарисовать цФлый ряди сценъ буржуазнаго счастья, но моментальную иллюзию безжалостно разбиваетъ сидящш подлФ невФсты деревянный манкенъ съ вФнкомъ на головФ. Что за удивительный подборъ! Г. Прохоровъ видимо эклектики, стараюшдйся отовсюду заимствовать самое лучшее: у Венецш онъ беретъ ея небо, съ Петербургской стороны заимствуетъ невФсту, изъ костюмнаго класса академш манкенъ, повторяющейся даже два раза въ его художественномъ «бракФ», такъ какъ вся группа съ лФвой стороны заканчивается такими же

манкеномъ —римляниномъ, подымающими къ верху правую руку. Но здФсь, по крайней мФрФ, всФ дФйствуюпця лица сосредоточены на чемъто одномъ, всФ болФе или менФе заинтересованы глиняными кувшинами, около которыхъ возится челядь. Голова и поза Mapin даже положительно недурны, напротивъ, фигура Христа, съ какимъ-то неподобающими жов!альнымъ выражешемъ —ничтожна. Г. Винцманну показалось необходимыми ради оригинальности помФстить свадьбу въ грязный задворокъ, долженствовавшей быть надлежащими фономъ, для нФсколькихъ не дурныхн сами по себФ колоритныхъ пятенн, каки головка смуглой гостьи, видная, сзади, каки желтыя итемнокоричнев'ыя пятна одеждъ гостей, столпившихся на лФво. НевФста, впрочемъ, благодаря конечно этой колоритной погонФ —поблфднфладо того (не смотря на улыбку), что цвФтоми лица ничуть не отличается отъ стФны. Женихи весьма не дурно напФваетъ ей счастливыя сказки. Но опять все разрознено, какъ будто отдФльныя группы забыли други друга. Гости на лФво притворяются веселыми; женихи и невФста воркуютн; Христосъ, полулежапцй, съ лицемъ весьма вульгарнаго типа, смотритъ въ пространство задумчиво и какъ бы слегка улыбаясь; Марья наклоняется къ нему съ ничего не выражающими жестомн; на первомъ планф нФсколько кувшиновъ, отн которыхп отпрядываюти какъ ужаленные пара слугъ; правая сторона сама по себФ представляетъ сФрый, грязный задворокъ, въ которомъ пропадаютъ неясный фигуры. Понятно, что для свадьбы самый послФдшй бФднякъ выбираетъ не хлФвъ, а самое лучшее помФщеше, какое только у него есть и уберетъ его непремФнно по праздничному и конечно гости будутъ и веселФе и единодушнФе, особенно въ виду такого чрезвычайнаго событья, какъ чудо. Г. Шаховской опять вводить насъ въ залу, благоустроенную и скромно украшенную, открытую слФва на дворъ, убранный зеленью. Тутъ вы уже нФсколько больше вфрите, что вы за праздничными пиромъ; ясно отличаете жениха и невФсту, различаете нФсколькихъ гостей, которые могутъ заинтересовать, какъ тотъ беззубый старичекъ, что посмФивается въ полусумракФ лФваго угла, какъ хозяинъ, съ восторгомъ подымающей чашу съ чудесными виномъ. Iисусъ, кротки и покойный, Mapia, напередъ увФренная въ чудф, не можетъ скрыть удовольств!я при видф дФйствительнаго его совершенья. Все такъ, но вы не вфрите, неужто эта картина написана тФмъ самыми г. Шаховскимъ, этюды и маленьшя картинки котораго такъ нравились на выставкФ „Общества поощрешя художниковъ 11 , какъ „Малороейянка на свиданш 11 , какъ „Продавица фруктовъ 11 , „Гитаристъ 11 и много другихъ. Тамъ видна была и сила рисунка и бойкость письма, обФщавьшя много отъ молодого художника. ЗдФсь же напротивъ, все написано такъ, какъ будто онъ сто лФтъ работали мишатюрною кистью на фарфорФ, какъ будто онъ въ самомъ дфлф разечитывалъ на оцФнку „ прилежа шя 11 . Г. Кившенко, дФйствительно получившш пальму первенства “въ „прилежаньи", поражаете прежде всего обстановкою, среди которой онъ помФстилъ всю сцену. Желтая, солнцемъ освФщенная стФна видимо не давала ему покоя и вотъ ею и синими небомъ оыъ занимаетъ фонъ картины, виднФющшся подъ темными сводами аркадъ на первомъ планф, гдф происходить пиршество. Были ли подобный ироходныя аркады въ КанФ Галилейской, доподлинно неизвФстно, но если и были, то безъ сомнФшя употреблялись для базара, a не какъ не для свадебнаго пиршества. И въ самомъ дФлФ, эта толпа на первомъ ыланФ прежде всего напоминаете рынокъ. HeupiaTHoe впечатлеше отъ общаго еще усиливается, какъ только вы начинаете знакомиться съ отдФльными дФйствующими лицами, съ этими манке иными Христомъ, простирающими два перста надъ парою глиняныхъ сосудовъ, передъ которыми стоить на колФняхъ пара прислужниковъ, своими физшгном!ями и позами до такой степени похожихъ другъ на друга, какъ „пара фаянсовыхъ собаки 11 .

738

ПЧЕЛА.