PuškinЪ kakЪ nravstvennaя ličnostЬ i pravoslavnый hristіaninЪ

10

Въ чемъ же такъ горько, такъ безпощадно каялся нашь поэтъ. Конечно въ грЪхахъ противъ 7-ой запов$ди, въ этомъ отношевши его совЪсть оказывалась болЪе чуткой, даже сравнительно съ совфстью блаженнаго Августина, написавшаго свою чистосердечную исповЪдь.

Послфдый открыто каялся передъ читателями, не щадя’ своего. святительскаго авторитета, но въ чемъ главнымъ образомъ? — увы и здфсь въ немъ сказался болЪе римсюй юристъ, чфмь смиренный христанинъ: онъ оплакиваетъ грЪхи своей молодости, но главнымъ образомъ то, что онъ въ ДЪтствЪ... воровалъ яблоки и друше фрукты ВЪ чужомъ саду, что конечно дфлаеть всяюйЙ порядочный мальчишка, особенно на знойномъ югЪ, гдЪ фрукты дешевле, чВмъ у насъ щавель. Блаженный Августинъ жестоко терзаетъ свое сердце за то, что воруя фрукты, онъ это дЪлалъ не подъ давлешемъ нужды, а ради глупаго молодечества. Зато чрезвычайно равнодушно онъ упоминаетъ о бывшемъ у него незаконорожденномъ ребенкЪ, котораго смерть похитила уже въ юношескомъ возрастЪ.

Покаян!е же Пушкина въ своихъ юношескихъ грЪхахъ было не просто всплескомъ безотчетнаго чувства, но им5ло тБсную связь съ его общественными и даже государственными убЪжден!Ями. Воть кащя предсмертныя слова влагаетъ онъ въ уста умирающаго Царя Бориса Годунова къ своему сыну Фегодору:

„Храни, храни святую чистоту

Невинности и гордую стыдливость:

Кто чувствами въ порочныхъ наслаждеияхъь

Въ младые дни привыкнулъ утопать,

Тотъ, возмужавъ, угрюмъ и кровожаденъ,

И ум его безвременно темнЪеть.

Въ семьЪ своей будь завсегда главой

Мать почитай, но влавствуй самъ собой:

Ты мужьъ и царь; люби свою сестру Ты ей сдинъ хранитель остаешься“.