Rodnoe

128 квахъ—кресты. На грудяхъ — опять кресты!.. Устроено законно. Зарывшись въ сѣно, гдѣ въ самой глубинѣ живутъ мышки, питаются, Миша смотритъ, какъ Антипъ беретъ съ полки горбушку чернаго хлѣба, разламываетъ, покрестившись, на четыре куска, солитъ — и говоритъ Мишѣ: „на, хлѣбушка, крестись!" Крестится и самъ на мѣдный зеленый крестъ на стойлахъ и даетъ по куску „Чалому" и „Кавказкѣ". Жуютъ въ тишинѣ всѣ четверо. Сидятъ на стропилахъ, перебирая красными лапками, голубки, прыгаютъ воробьи въ кормушки. А голубой ясный день глядитъ со двора сіяньемъ. Вѣтромъ гонитъ воротину, — не скрипитъ! Голова „Чалаго" выглядываетъ изъ стойла, чешется о побитый столбикъ. Миша протягиваетъ руку, и „Чалый", фыркая тихо брызгами, тянется къ ней губами. — Рабенокъ... — ласково говоритъ Антипъ. — Ты рабенокъ, и онъ рабенокъ. Три ему годочка только. А умнѣй насъ съ тобой. — Умнѣй... А почему? — Потому. Отъ Бога, для пропитанія. Прячься, Домна никакъ идетъ!.. Миша зарывается въ сѣно. Пропалъ голубой день. Въ сѣнѣ зеленовато, смутно. Хочется лежать долго-долго, совсѣмъ остаться, слушать Антипа, который все знаетъ, какъ святые. 1928 г.