Rodnoe

147 унывные свисты сверчковъ и получать грязные пятаки, когда душа рвется неумолимо къ свѣту. Герой любитъ красавицу и хочетъ уйти съ ней на край свѣта просвѣщать тьму народную, но скряга-отецъ грозитъ проклятьемъ, „ежели ты бросишь родовое, банное наше дѣло!" Ваня читалъ со слезами въ голосѣ и все попивалъ портвейнъ. Попивалъ и я и слушалъ вдумчивострого, какъ уже умудренный. Помню и до сего дня стихи, сочиненные героемъ, въ мечтаньяхъ безсонной и роковой ночи: Прочь отъ вѣниковъ, отъ бани, Отъ зеленыхъ пятаковъ! Отъ ужасныхъ сихъ оковъ! Стихи мнѣ не очень понравились, но я покивалъ сочувственно. Но герою убѣжать прочь такъ и не удалось: отецъ угрожалъ проклятьемъ. Тогда герой, Лопушковъ, у котораго въ комнатѣ „всѣ стѣны были уставлены книгами и портретами всѣхъ знаменитыхъ писателѣ", въ одну ужасную ночь, когда метель выла по снѣжнымъ улицамъ, потрясая крыши и стѣны домовъ,—рѣшился на страшный шагъ. Онъ поджегъ горы сухихъ вѣниковъ, вспыхнувшихъ, какъ порохъ, и огненный вихрь вмигъ охватилъ эти проклятыя бани, гдѣ въ вони и мыльной грязи погибали тоскующія души. Бани сгорѣли до тла, но — чудо! — завѣтная комната съ книгами осталась невредимой. Огонь не дерзнулъ испепелить священное, и портреты славныхъ писателей продолжали взирать изъ пламенй пожара, паря надъ огненной стихіей, какъ... Фениксы! „Фениксы" меня смутили, но я промолчалъ, дѣлая видъ, что знаю. Отецъ героя умираетъ отъ потрясенія, такъ какъ бани были незастрахованы, а герой остается на пепелищѣ, съ сокровищами нетлѣнными и... съ прекрасной подругой жизни и смерти. Ю