Rodnoe

87 храбрился, не слушалъ Ольги Ивановны и повторялъ: — Вотъ оно, деревенское-то удовольствіе! Да ну, тебя, къ Богу! Санечка и Миша слѣдили за фонариками — не горятъ ли, старались услужить становому, — онъ имъ очень понравился, — и просили у Ольги Ивановны позволенія взять пирожка или персикъ. Проходившіе мимо нихъ гости гладили ихъ по головкѣ и спрашивали, въ какомъ они классѣ. Это не нравилось. Убѣгали на лужайку, гдѣ у погреба дожидался автомобиль, и просили разокъ погудѣть. Поповъ неотлучно былъ возлѣ машины. Обѣдалъ онъ отдѣльно, на травкѣ, за маленькимъ столикомъ, накрытымъ голубой, съ желтенькими разводами, салфеткой, ѣлъ хозяйское и пилъ только пиво. Пообѣдавъ, ходилъ съ папироской и имѣлъ видъ, что въ любую минуту готовъ ѣхать. Гонялъ налѣзавшихъ ребятъ: —- Пшли! Лопнетъ! Поглядывалъ къ задворкамъ и видѣлъ Софью въ розовой баскѣ, чернобровенькую, непокойную. Смотрѣлъ, какъ она бѣгаетъ съ тарелками, показываетъ молодое тѣло, широкіе бока въ черной юбкѣ, подаренной ей барышнями, подтянутыя баской груди. Встрѣчался взглядомъ и говорилъ, а Софья отворачивалась. Подманивалъ Ванюшку и позволялъ нажать шаръ гудка. Еще въ прежніе пріѣзды заговаривалъ съ ней. Узналъ и пожалѣлъ, что мужъ ея, слесарь, пропалъ въ Москвѣ вотъ уже шестой годъ. Разсказалъ о себѣ, что дѣло его механическое, а онъ самъ механикъ: это гораздо выше слесаря. И теперь, выпивъ полдюжины пива, все пытался заговорить и смотрѣлъ жадно на загорѣлую шею и крѣпкую розовую спину Софьюшки. Попросилъ тряпку протереть карбураторъ, — такъ и назвалъ, — а когда она принесла, чуть задержалъ ея руку и сказалъ намекающе: