Vladimіrskій sbornikъ : vъ pamętь 950-lѣtїę kreštenїę Rusi : 988-1938

53 конодателемъ былъ Богъ, здѣсь — автономный человѣкъ съ его силой научнаго разума. Тамъ критеріемъ поведенія было мистическое начало грѣха, здѣсь — утилитарная мораль общежитія. Но вся эта ломка и какъ бы измѣна идеалу искупились пріобрѣтеніемъ того, чего русскому православному народу не хватало для его же силы т. е. научнаго просвѣщенія. Петръ сдѣлалъ Россіи насильственную прививку великихъ переживаній Возрожденія и Гуманизма и она блестяще удалась. Черезъ 50 лѣтъ мы имѣли русскую Академію Наукъ въ лицѣ Ломоносова, а черезъ 100 лѣтъ — величайшее русское явленіе — Пушкина. Въ Пушкинѣ свершился первый блистательный синтезъ Россіи Петра съ Русью св. Владиміра. Но исторія не остановилась. Неповторимый гармоническій ликъ Пушкина сталъ пророческимъ символомъ непрестанно искомаго синтеза. И акцентъ православной стихіи въ русскомъ синтезѣ съ тѣхъ поръ непрерывно возрастаетъ. Гоголь—это уже трагическій порывъ въ сторону Святой Руси. Достоевскій утверждаетъ Пушкинскій синтезъ, но зоветъ къ той же Святой Руси. Толстой неправославно, но аскетически рветъ съ Петровской культурой. Славянофилы, К. Леонтьевъ, В. В. Розановъ аскетивно выдвигаютъ роль Православія въ культурѣ, общественности и государственности. Вл. Соловьевъ, братья С., Е. и Гр. Трубецкіе, П. И. Новгородцевъ и вся многочисленная, развѣтвленная „соловьевская" школа философовъ, еще и донынѣ, слава Богу, здравствующихъ и творящихъ, — всѣ они уже прямо построяютъ русскую культуру, какъ культуру православную. Даже нише больное, чрезвычайно широкое, революціонное движеніе, въ его прежней, идеалистической, домарксисткой фазѣ, бывшее своего рода религіей цѣлыхъ поколѣній, алкавшихъ безмѣрной правды соціальной, жаждавшихъ альтруистическихъ жертвъ своимъ личнымъ благополучіемъ для счастья меньшей братіи, чаявшихъ апокалипсиса совершенно новой жизни на землѣ, съ утѣшеніемъ всѣхъ униженныхъ и оскорбленныхъ...— развѣ все это не причудливое отраженіе знакомыхъ намъ существенныхъ чертъ воспитанной древне русскимъ православіемъ русской души? Это — ея аскетизмъ, смиреніе, сострадательная любовь и исканіе града нездѣшняго, въ кривомъ преломленіи сквозь внѣрелигіозное западно-европейское міровоззрѣніе. Оправославленная тысячелѣтняя русская національная душа явно запечатлѣла своимъ трагически мистическимъ, почти апокалиптическимъ тономъ и всю новую русскую культуру. Вотъ чѣмъ она и привлекаетъ къ себѣ подсознательно вниманіе всего міра какъ что-то необычайное, какъ музыка будущаго (Шпенглеръ, Кайзерлингъ) Въ русской культурѣ характеръ творчества явно вырисовывается, какъ жажда новаго синтеза гуманистическаго достоянія античной и западной культуры съ абсолютной правдой Православія.