Vъѣzdъ vъ Parižъ

149 Маленькаго вотъ отымать грозятся, равень у всѣхъ чтобы. Вотъ тебѣ и на!... Ну, это погоди... даромъ, что ли, служилъ въ солдатахъ, раны испыталъ?.. Подошли, съ мѣшками. Попрощались... И вотъ, донесло далекій звенящій шумъ, словно сыпалось гдѣ за лѣсомъ сухими палками. — Журавли!?.. — сторожко сказалъ Акимъ. — Какъ разъ на проводы. Стало слышно курлыканье, вскрики тревоги и восторга, зовущіе за собой сполохомъ. Отъ этого крика въ небѣ, отъ шума несущей силы, у Али заныло сердце острой тоской по чемъ-то, тревогой и восторгомъ. На густой синевѣ, на звѣздахъ, зыбилась и звучала чуемая лишь въ крикахъ стая. Ушла, затихло. — Вали съ Богомъ! — сказалъ Акимъ. — Съ журавлями, это хорошо. Хрупнули по снѣжку полозья, окликъ изъ темноты„мацу поцѣлуй“Т — и все. Осталось въ глазахъ мерцанье, кряжистая черная сосна, воздушныя, въ инеѣ, березы на полянѣ, мерцающія дымно, при свѣтѣ звѣздъ. Вѣсть о разстрѣлѣ скрѣпила уже готовое. Но какъ все будетъ? Путей у Али не было никакихъ. Да вѣдь только начало надо... остальное все — въ ней самой? Рѣшая и не рѣшая, бросивъ свои дѣла, Аля выѣхала на ферму, въ ІІІато де Бургонь, гдѣ-то подъ Пиренеями. III Алѣ приснился сонъ. Будто она у себя въ Лоховѣ, сидитъ одна въ опустѣвшей залѣ и горько плачетъ: пьяные, наглые солдаты и мужики потащили сейчасъ куда-то ея рояль. Въ залѣ очень свѣтло и холодно, въ раскрытыя окна дуетъ, и виденъ голый, засыпанный снѣгомъ садъ. Тамъ орутъ и трещатъ кустами, — какъ-будто, ищутъ Мишу и Лялика. А они пріѣхали съ фронта, пьютъ чай въ столовой и совсѣмъ ничего не знаютъ. Надо сейчасъ же предупредить ихъ, а она не можетъ ни двинуться, ни крикнуть. Вдругъ