Za rubežomъ : razskazы

16

И такъ какъ никто на отвЪтилъ, то Меркуловъ прибавилъь вызывающимъь тономъ:

— Ну что же, товарищи, арестовать что-ли?

— Но позвольте, —замЪтила одна изъ учительниць, какая же это свобода?

— Конечно — свобода? кричалъь Меркуловъ. — Товарищи, свобода въ томъ, чтобы уничтожить контръ-революцио и всякихъ буржуевъ...

Отець Григор! всталъ, взяль шляпу и, перебивая разгоравиНйся споръ, сказаль тихимъ голосомъ:

— Ну, я домой пойду. Если надо меня арестовать и въ Армавиръ посылать, такъ успЪете. Я никуда не убЪту.

Револющюнныя событя въ станицЪ, какъ и вездБ шли съ удивительной быстротой. Появились изъ Сибири освобожденные преступники и держали себя гордо, какъ побздители. Осужденный за грабежъ, называлъ себя комиссаромь и гдЪ-то на ближнемъ хутор$ собиралъ бЪдноту и зваль ее трибуналомъ. Какъ-то незамфтно исчезло временное правительство и слышно было, что посл боя новая власть крфпко засфла въ МосквЪ. Отецъ Григор затихъ, рьдко просматривалъ газеты и совсфмъ не показывался на сходкахъ и митингахъ, собиравшихся по всБмъ угламъ станицы. Съ осени, въ погож!е дни, онъ еще Ъздилъь на пасЪку. М странной казалась ему эта тишина и эта вЪчная красота природы среди расходившейся кругомъ челов ческой ненависти. Потомъ, когда пасЪку неизв5стно кто разгромилъ, поломалъ деревья и заборы, а улья увезъ, онъ почти не выходилъ изъ дому никуда кромЪ церкви и школы. Въ школЪ учителя на него косились и мало съ нимъ разговаривали. Теперь всБ и вездЪ раздфлились и ненавидфли другъ друга. Меньшая часть казаковъ и большинство иногороднихъ стояли за новую власть, отъ которой ждали хорошаго, друме были противъ нихъ. Отець Григорий не принималъ участя въ этой борьбЪ и даже хотЪль бы не слышать о ней. Но это было невозможно. Слухи, одинъ страшн$е другого, наполняли станину. Въ домЪ священника ихъ съ ранняго утра возвЪщала Арина. Сиротой взятая въ домъ отца Григор, бойкая и любо-