Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

287

воть мое серебро“. Какъ ни цБльна по настроеню и композищи эта гращозная пфсенка, и здЪсь мы можемъ безъ труда найти порознь и въ сочетании съ другими подробностями всЪ составныя части пфсни. № 149. „Занимается ОЪлая заря, поднимается св$тлое солнце, а моя доченька еще спитъ сладкимъ сномъ“. Песня переходить въ разсказъ о свидани и разговор молодыхъ. № 230. „Темная ночка, холодная роса. Я не знаю и не узналъ, гдБ моя дЪвушка. Хоть и не узналъ, все-таки пофхалъ“. Настроен!е такимъ образомъ отвЪчаетъ глубокимь и значительнымъ русскимъ пБснямъ со вступленшемъ о темныхъ, осеннихъ ночахъ. № 251. „На горЪ рожь, а въ огородЪ яблоки“. ДальнЪйшее содержане пЪсни не иметь никакого отношен1я къ этому прилЪву, нЪсколько разъ повторяющемуся въ пЪснЪ. № 259. „На горЪ березки стояли, на березкахъ листочки дрожали“. Дальше никакого отношен!я къ этому началу: „Брать на конЪ сидБлъ, кунью шапку заломилъ“ и проч. Связь вступленя съ дальнЪйшей песней объясняется чисто внЪшними ассошащями рифмы. № 302. „ЛетЪль соколъ, летЪль соколъ на пригорокъ. На томъ пригоркЪ зеленая поляна. На той полянЪ рутовый садикъ. Въ томъ рутовомъ саду двЪ сестрицы“. № 333. „На горЪ мельница, подъ горою озеро. На томъ озерЪ плавала, ныряла сЪрая уточка. Вы, мои братцы, бЪлые клеверы, постройте мнЪ лодочку на морЪ-океанЪ“. Дальше: надежда увиЪть молодца. № 408. „Ахъ, цвЪти, цвФти, сухая ор$шина. Какъ я стану цвфсти, когда я суха? О кто же мнЪ надуетъ зеленые листики? Кто мн$ развернетъ красные цвфточки? ВЪтеръ надуетъ зеленые листики. Солнышко развернетъ красные цвфточки“. Это вступлене во второй части отвфчаетъ настроеямъ Одной дфвушки, у которой н$5тъ приданнаго. Кто ей соберетъ его? Отвфтъ: братцы соберутъ приданное и созовутъ гостей.

На этихъ примБрахъ я кончу обзоръ вступленй въ литовской народной лирикЪ. Литовская народная лирика не имБеть тЬхь корней, какъ русская. ЗдЪсь не было скоморошьяго вляня, а усадьба говорила не на языкЪ народа. Той связи между деревней и помъщичьимъ домомъ черезъ дворню, которая существовала въ Росси, и которая такъ ярко и опредБленно отразилась на образовани русской народной лирики, въ ЛитвЪ не было. Здфсь весь высший классъ говорилъ по-польски. Литовцы не сохранили доброй памяти о мелко-шляхетской средЪ, которая получила общее назван!е „байорасъ“ и въ пЪсняхъ и сказкахъ не выступаеть въ благородной роли. Но дворъ помфщика налагалъ свой отпечатокъ на всю народную жизнь, и не подлежитъ сомнфн, что не мало пфсенныхъ мотивовъ обязано своимъ возникновешемъ т$мъ польскимъ литературнымъ влян!ямъ,