BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

337

по духовному содержаню поэта Вяземскаго, въ эпоху его зр5лости и старости, съ поэтомъ Тютчевымъ представляетъ интересную и благодарную задачу, разрЪшен!е которой, мнЪ думается, откроетъ н5что новое и неожиданное, на что извБстный свфтъ уже отчасти проливаетъ ихъ словоупотреблене.

Переходя теперь къ занимающимъ насъ спещально словамъ, прежде всего приведу то замЪчательное м5сто изъ Вяземскаго, въ которэмъ у него при обсуждени пушкинскихъ „Цытанъ“ появляется словосочетан!е:

ясная тишина.

„Легкомысленная, своевольная Земфира; отецъ ея, безстрастный, равнодушный зритель игры страстей, охлажденный лБтами и опытами жизни трудной. Алеко, непокорный данникь гражданскихъ обязанностей, но и не безкорыстный вЪ любви къ независимости, которой предался онъ не послЪ обдуманнаго выбора, не вь ясной тишинЪ мыслей и чувствъ, а также въ порывЪ и раздражен!и страстей, всЪ они выведены поэтомъ въ подобающемъ имъ очерташи и свЪтБ, съ свойственными каждому мн5нями, р}чами, движевями“. (Цыганы. Поэма Пушкина. 1897. Полное собр. соч. [, стр. 317).

Съ этимъ м5Бстомъ надлежитъ сопоставить сравнительную характеристику Пушкина и Лермонтова, данную въ 1847 г.

„Лермонтовь имфль великое дарован!е, но онъ не успЪлъ, а можеть быть и не умЬлъ вполнЪ обозначить себя... Пушкинъ могъ иногда увлекаться суетными побужден!ями, страстями, болБе привитыми, чфмъ, такъ сказать, самородными, но умъ его, въ нормальномъ положени, былъ чрезвычайно ясенъ, трезвъ и здравъ. При всЪхъ своихъ уклоненшяхъ, онъь хорошо понималъ истину и выражалъ ее. Съ этой точки зря онъ могь уподобляться тЪмъ днямъ, въ которые, при сильныхъ порывахъ вФтра и при волнени въ вижнихь слояхъ атмосферы, безоблачное небо остается спо. койнымъ и свЪтлымъ. Въ ЛермонтовЪ не было, или еще не было, этой невозмутимой ясности, которая способствуетъ поэту врно воспринимать вншн!я впечатлЪн1я и также вЪърно отражать ихъ на другихъ. Бури Пушкина были бури внутрення, бури Лермонтова - болЪе внЪшняя, театральныя, заимствованныя и такъ-сказать заказныя, то-есть онъ самъ заказывалъ ихъ себЪ. Въ природЪ Лермонтова не было всеобъемлемости и разнообразя природы Пушкина. Въ томъ и другомъ была въ высшей степени развита поэтическая впечатлительность, воспр!имчивость и раздражительность, доходящая до болЬзненности; можеть быть, сближались они и въ высокомъ художественномъ чувствЪ. Но въ одномъ изъ нихъ

20