BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

396

ромъ стоять Ломоносовь, Фонвизинь, Державинъ, Карамзинз, Крыловь, Жуковскш, Гриботедовъ, Пушкино (этотъ списокъ можно бы, конечно, продолжить, но я сейчасъ его обрываю именно на самомъ Вяземскомъ).

Для поясненя этой общей оцнки Вяземскаго приведу только нЪсколько весьма показательныхъ примЪровъ, на которые, сколько я знаю, не обращали до сихъ поръ внимания,

9. М. Достоевск!й приписывалъ себЪ нахожден!е и введен!е въ русск литературный языкъ глагола „стушеваться“. Но онъ не зналъ, что впервые въ русской печатной рЬчи это слово употребиль еще кн. П. А. Вяземеюмй въ статьЪ, напечатанной въ 1827 г. (т. е. когда Достоевскому было шесть или пять лЗтъ!) и спещально посвященной словоупотребленю (подъ заглайемъ „о злоупотреблен!и словъ“). Эта статья заканчивается словами:

„Въ разговорахъ и книгахъ по большей части словами играютъ, какь шашками, которыя игрокъ переставляетъ на удачу или по прихоти съ мЪста на мЪсто. Вотъ отъ чего споръ о мн можетъ часто стушеваться споромъ о словахъ. Въ первомъ случаЪ есть еще надежда согласить и склонить на мировую спорщиковъ; въ посл5днемъ НЪтъ никакой надежды. ДЗло въ томъ, что о мнЬвяхъ спорятъ люди умные и образованные; о словахъ упрямые невЪжды, или, какъ злоупотреблен!е иногда величаетъ ихъ, ученые“ “°). Мы теперь (послЪ Достоевскаго) за глаголомъ „стушеваться“ поставили бы предлогъ „передъ“ (впрочемъ, можетъ быть, тутъ въ текст Вяземскаго описка или опечатка). Но во всякомъ случаЪ: самый глаголъ найденъ и употребленъ впервые не Достоевскимъ, а Вяземскимъ.

Повидимому, Вяземскому принадлежитъ также, если не изобрфтене, то введене въ руссюй языкъ словъ „замашка“и „посредственно сть“. Вяземскому, къ сожалЬн!ю, не удалось ввести въ русскй языкъ превосходное слово „будитель“, которое онъ употреблялъ не разъ и о которомъ теперь настолько забыли, что оно снова входить въ русск зарубежный языкъ, какъ якобы заимствован! е изъ чешскаго.

Поэзя кн. П. А. Вяземскаго родственна по духовному стилю въ одно и то же время поэзи и Пушкина, и Тютчева. Духьъ Вяземскаго былъ близокъ и тому, и другому. Съ Пушкинымъ его объединяла ясность и отчетливссть мысли и эпиграмматическая м$ткость слова; съ Тютчевымъ — н$кое необоримое тяготБе къ тайнЪ, или мистическое влечен!е, шедшее гораздо дальше той стыдливой релипозности, которою былъ отмЪченъ духъ зр$Ълаго Пушкина. Сопоставлене

40) Полное собран!е сочинен!й. Изц. гр. С. Д. Шереметева. СПБ. 1878 т. |., стр. 280—281.