Bogomolьe

101 былъ, лошадку здѣсь потерялъ-искалъ, а ему старецъ святой явился и указалъ: „вонъ, пасется твоя лошадка/ — и просвиркой благословилъ. Антилушка и говоритъ: — Ишь, съ лошадкой тоже хозяйствовалъ, не гнушался. — Какъ можно гнушаться, — говоритъ Горкинъ радостно, — онъ и съ топорикомъ трудился, плотничалъ, какъ и мы вотъ. Поставитъ мужичку клѣть тамъ, сѣнцы ли, — денегъ нипочемъ не возьметъі „Дай скажетъ — хлѣбца кусочекъ, огрызочковъ какихъ лишнихъ, сухихъ... съ меня и будетъ/ Бѣдныхъ какъ облегчалъ, сердешный былъ. Съ того всѣ и почитаютъ, за труды-молитвы да за смиреніе. Ну, дочего жъ хорошо-то, Го-споди!.. Ѳедя идетъ босой, сапоги за спиной, на палочкѣ. Совсѣмъ обезножилъ, — говоритъ. И скучный. И сапоги у него разладились, — подметки съ дождя, что ли, отлетѣли. Поутру въ Хотьковѣ Горкину говорилъ, что у Троицы сапоги покупать придется, босого-то къ архимандриту, пожалуй, не допустятъ, — въ послушники проситься. Горкинъ и пошутилъ: — А ну-ка, скажетъ архимандритъ, — ай сапогито пропилъ? А Домна Панферовна и говоритъ тутъ: — Съ чего ты это по сапогамъ соскучился? ай есть, кому на тебя смотрѣть, пощеголять передъ кѣмъ? А это она — потомъ ужъ сама сказала — надъ Ѳедей пошутила, что внучкѣ старушкиной земляничку все набиралъ. Вотъ онъ и заскучалъ отъ утра, что сапоги-то, не миновать, надо покупать. А старушка съ молодкой въ Хотьковѣ поотстали, іероманахъ тамъ взялся отчитывать надъ внучкой, для поправки. За дорогу-то попривыкли къ нимъ, очень онѣ пріятныя, ну, и скучно. Смотритъ на лужокъ Ѳедя — и говоритъ: — Эхъ, поставить бы тутъ келейку да житьі А Домна Панферовна ему, въ шутку: