Bogomolьe

109 — Вотъ, передъ Преподобнымъ, простите меня, грѣшнаго! Такъ это насъ растрогало, — какъ чудо! Будто изъ лѣсу-то самъ Преподобный на насъ глядитъ, Троицато его. И стали всѣ тутъ креститься на колоколенку и просить прощенья у всѣхъ, и въ ноги другъ-дружкѣ кланяться, передъ говѣньемъ. А тутъ еще богомольцы поодаль были. Узнали потомъ, почему мы другъ-дружкѣ кланялись, и говорятъ: — Правильные вы, глядѣть на васъ радостно. А то думалось, какъ парень-то упалъ, — вора, никакъ, поймали, старичка, что ли, обокралъ, босой-то, ишь какъ прощенья проситъ! А вы вонъ какіе правильные. Позадержались такъ-то, а „Кривая" пошла себѣ, насилу-то мы ее догнали. А тутъ ужъ и Посадъ виденъ, и Лавра вся открывается, со всѣми куполами и стѣнами. А на розовой колокольнѣ и столбики стали обозначаться, и колокола въ пролетахъ. И не куполъ на колоколнѣ, а большая золотая чаша, и течетъ въ нее, будто, золото отъ креста, и видно уже часы и стрѣлки. И городомъ ужъ запахло, дымкомъ отъ кузницъ. Горкинъ говоритъ — сейчасъ первымъ дѣломъ Аксенова надо разыскать, свой домъ у него въ Посадѣ,Трифонычъ Юрцовъ на запискѣ записалъ, — игрушечное заведеніе у него, всѣ его тутъ знаютъ, изъ старины. У него и пристанемъ по знакомству, строеніе у него богатое, „Кривую" есть гдѣ поставить, и отъ Лавры недалеко. А главное — человѣкъ рѣдкостный, раздушенный. Идемъ по бѣлой дорогѣ, домики ужъ пошли, въ садочкахъ, и огороды съ канавами, стали извощики попадаться и подводы. Извощики особенные, не въ пролеткахъ, а троицкіе, широкіе, съ пристяжкой, ѣдетъ