Bogomolьe

108 пуститъ, послѣднее отдастъ. Ну, тутъ, на воздухѣ, отдыхаетъ, маленько разрѣшаетъ... да Господь проститъ. А Домна Панферовна стала говорить: какъ же это такъ, лицо духовное, да еще и на богомольи... — напротивъ Горкину. А Горкинъ ей объясняетъ, черезъ чего бываетъ спасеніе: грѣхъ не въ уста, а изъ устъ! — Грѣхъ, это — осудить человѣка, не разобрамши. И Христосъ съ грѣшниками пировалъ, не отказывалъ. А дьяконъ богадѣльню при церкви завелъ, мясника Лощенова подбилъ на доброе дѣло. И пѣвчіе люди хорошіе, наянливы маленько только... а утѣшеніе-то какое, народъ-то какъ плакалъ, радовался! Прости Ты имъ, Господи. А мы не судьи. Ты вонъ и женскій полъ, а на Рождествѣ какъ наклюкалась ... я те не въ осуду говорю, а къ примѣру. Сказалъ отъ души, а о нъ - то ужъ тутъ какъ тутъ. Домна Панферовна закипѣла, и давай, давай все припоминать, что было. То да то, да это, да вотъ, какъ на свадьбѣ гробовщика Базыкина, годовъ пятнадцать тому, кого-то съ лѣстницы волокли... Горкинъ задрожалъ, было, на нее такъ, руками, — потомъ затрясъ головой и закрылся, не видѣть чтобы. И такъ его жалко стало, и Домна Панферовна стала махать и плакаться, и богомольцы стали подходить. И тутъ Ѳедя заплакалъ и упалъ на колѣнки передъ нами и всѣхъ тутъ перепугалъ. Говоритъ, въ слезахъ: — Это отъ меня пошелъ грѣхъ, я васъ смутилъразстроилъ ... земляничку собиралъ, съ того и разговоръ былъ давича ... ау меня грѣха въ мысляхъ не было... простите меня, грѣшнаго, а то тяжело мнѣ!.. И — бухъ! — Горкину въ ноги. Стали его подымать, а онъ и показываетъ рукой впередъ: — Вотъ какой примѣръ жизни!.. Глядимъ, — а межъ лѣсочками, какъ разъ, гдѣ бѣлая дорога идетъ, колокольня-Троица стоитъ, наполовину видно,—будто въ лѣсу игрушка. И говоритъ Ѳедя: