Bogomolьe

130 ныя“ тамъ на рѣчкѣ, пахнетъ блинками съ лукомъ, жареной рыбкой, кашничками.. . Лежатъ богомольцы въ лопухахъ, сходятъ въ оврагъ по лѣсенкамъ, переобуваютъ лапотки, сушатъ портянки и онучи на крапивѣ. Повыше, за оврагомъ, розовыя стѣны Лавры, синіе купола, высокая колокольня — Троица, — туманится и дрожитъ сквозь слезы. Горкинъ уговариваетъ меня не супротивничать, а я не хочу итти, кричу, что заманилъ онъ меня на богомолье — и мучаетъ ... нѣтъ ни бора, ни келейки... — Какой я отрѣзанный ломоть ... ка-кой ? .. Онъ и сердится, и смѣется, садится подъ лопухи ко мнѣ и уговариваетъ, что радоваться надо, а не плакать, — Преподобный на насъ глядитъ. Богомольцы спрашиваютъ, чего это паренекъ плачетъ — ножки, что ль, поотбилъ? Совѣтуютъ постегать крапивкой, пооттянетъ. Горкинъ сердится на меня, кричитъ: — Чего ты со мной мудруешь?! по рукамъ — по ногамъ связалъ !.. Я цѣпляюсь за столбушекъ, никуда не хочу итти. Имъ хорошо, будутъ ходить артелью, а Саня-заика, послушникъ, все имъ будетъ показывать. .. какъ у грѣшника сучокъ и бревно въ глазу, и къ Черниговской всѣ пойдутъ, и въ пещерки, и гробокъ Преподобнаго будутъ точить зубами, и гдѣ просвирки пекутъ, и какую-то рухлядную и квасную покажетъ имъ Саняпослушникъ, и въ райскомъ саду будутъ прохлаждаться... а меня — на гостиницу!.. — Въ шутку я тебѣ — отрѣзанный, молъ, ты ломоть теперь, а ты кобенишься! — говоритъ Горкинъ, размазывая мнѣ слезы пальцемъ. — А чего разстраиваться !.. Будешь съ сестрицами да съ мамашенькой на коляскахъ по богомолью ѣздить, а мы своей артелью, пѣшочкомъ съ мѣшочкомъ... Небось ужъ поіѣхала мамашенька, ждетъ тебя на гостиницѣ. Отъ родчш ь грѣхъ отказываться.. . какъ-так — не пойду ? ..