Bogomolьe

134 А отецъ спитъ и спитъ. Въ зеркалѣ надъ диваномъ вижу... — щека у меня вытянулась книзу и раздулась, и будто у меня... два носа! Подхожу ближе и начинаю себя разглядывать. Да, и вотъ — будто у меня четыре глаза, если вотъ такъ глядѣться... — а вотъ, расплющилось, какая-то лягушачья морда. Вижу — архіерей грозится, и отхожу отъ зеркала. Ъмъ бѣлорыбицу и землянику... и опять бѣлорыбицу, и огурцы, и сахаръ. Считаю разсыпанныя на столѣ серебряныя деньги, складываю ихъ въ столбики, какъ всегда дѣлаетъ отецъ. Липнутъ-надоѣдаютъ мухи. Извощики подъ окномъ начинаютъ бѣшено кричать: — Вашъ степенство, меня рядили!... въ скитъ-то свезу! въ Виѳанію прикажите, на рѣзвыхъ!., къ Черниговской кого за полтинникъ .. ? Заглядываю къ отцу. Рука его свѣсилась съ кровати. Тикаютъ золотые часы на тумбочкѣ. Ложусь на диванъ и плачу въ зеленую душную обивку. Будто клопами пахнетъ.. ? Вижу — у самыхъ глазъ, сидятъ за тесьмой обивки, большіе, бурые... Вскакиваю, сажусь, смотрю на келейку, на небесную свѣтлую дорогу... Кто-то тихо беретъ меня... знаю — кто. Стискиваю за шею и плачу въ горячее плечо. Отецъ спрашиваетъ, — „чего это ты разрюмился?" Но я плачу теперь отъ радости. Онъ подноситъ меня къ окну, отмахиваетъ занавѣску на кольчикахъ, спрашиваетъ — „ну какъ, хороша наша Троица?" Даетъ бархатный кошелечекъ съ вышитой бисеромъ картинкой — Троицей. Въ кошелечкѣ много серебреца, — „на троицкія игрушки!" Хвалитъ меня — „а здорово загорѣлъ, носъ даже облупился!" — спрашиваетъ про Горкина. Говорю, что послѣ всенощной забѣжитъ — доложитъ, а сейчасъ по¬