Bogomolьe

54 Онъ видитъ, на что мы смотримъ, и говоритъ строгимъ голосомъ: — Такъ негодится, Прокопъ Антонычъ . .. чегохорошаго ему тутъ глядѣть! Онъ сердито тянетъ меня и почти кричитъ: „пойдемъ, нечего тутъ глядѣть, какъ люди себя теряютъ .... пойдемъ!" Горкинъ разстроенъ чѣмъ-то. Онъ сердито увязываетъ мѣшокъ, кричитъ на Ѳедю и на Домну Панферовну, — „пустить безъ себя нельзя... по-мошники... рублишко бы за брехню сорвать, на то васъ станетъ!...“■ Домна Панферовна хватаетъ саквояжъ, кричитъ Анютѣ „ну, чего ротъ раззявила, пойдемъ!" — кричитъ Горкину — „развозился, безъ тебя и дороги не найдемъ,, какъ же ... !“ — и бѣжитъ съ зонтикомъ, въ балахонѣЗа ней испуганная Анюта съ узелочкомъ. Горкинъ кричитъ вдогонку: „ишь, шпареная какая... возу легче!" Ѳедя не шелохнется, Брехуновъ стоитъ — поглядываетъУ Горкина лицо красное, дрожатъ руки. Онъ выбрасываетъ на столикъ три пятака, подвигаетъ ихъ къ Брехунову, а тотъ отодвигаетъ и все говоритъ: „это почему жъ такое?... изъ уваженія я, какъ вы мои гости... Да ты счумѣлъ?!" Горкинъ кричитъ, уже не въ себѣ: — Мы не гости... го-сти! Одно безобразіе! нагрѣшили съ коробъ... На богомолье идемъ, а намъ пьяницъ показываютъ! Не надо намъ угощенія!... И я-то, дуракъ, залился... Брехуновъ говоритъ сквозь зубы — „какъ угодно-съ“, — и стучитъ пятаками по столу. Лицо у него сердитое. Мы идемъ къ забору, а онъ вдогонку: — И вздорный же ты, старикъ сталъ! И за что?! И шутъ съ тобой, коли такъ! Что-то звякаетъ, и я вижу, какъ летятъ пятаки въ