Bogomolьe

НА СВЯТОЙ ДОРОГЪ — Хорошъ квасокъ, а проклажаться нечего, — торопитъ Горкинъ, — закусимъ да и съ Богомъ. Пушкино пройдемъ, въ Братовщинѣ ночуемъ. Сколько до Братовщины считаете? — Поспѣете, — рыгаетъ мужикъ въ кувшинъ. Шибаетъ-то какъ сердито! Черносливину припущаю. На цвѣточки пойдемте, на усадьбу. Пни тамъ у меня, не хуже кресловъ. Идемъ по стёжкѣ, въ жаркомъ, медовомъ духѣ. Гудятъ пчелы. Горитъ за плетнемъ красными огоньками смородина. Въ солнечной полосѣ подъ елкой, гдѣ чернѣютъ грибами ульи, поблескиваютъ пчелы. Антипушка радуется — сѣнцо-то,одинъ цвѣтокъ! Ромашка, кашка, бубенчики... Горкинъ показываетъ: морковникъ, купырники, свербика, бѣлоголовничекъ. Мужикъ ерошитъ траву ногой — гуще каши! Идемъ въ холодокъ, къ сараю, гдѣ сѣрѣютъ большіе пни, — Французы на нихъ сидѣли! — говоритъ мужикъ. — А сосна, можетъ, и самого Преподобнаго видала. Дымитъ самоваръ на травкѣ. Антипушка съ Горкинымъ дѣлаютъ мурцовку: мнутъ толкушкой въ чашкѣ зеленый лукъ, кладутъ кислой капусты, рѣдьки, крошатъ хлѣба, поливаютъ коноплянымъ масломъ и заливаютъ квасомъ. Острый запахъ мурцовки мѣшается съ