Bogomolьe

72 запахомъ цвѣтовъ. "Ѣдимъ щербатыми ложками, а Ѳедя грызетъ сухарикъ. — Молодецъ-то чего же не хлебаетъ? — спрашиваетъ мужикъ. Говоримъ — въ монахи собирается, постится. Начинаетъ хлебать и Ѳедя. — То-то, гляжу, чу-дной I Спинжакъ хорошій, а въ гульчикахъ, и босой... а ноги бѣлы. Въ мо-нахи, — а битюга повалитъ. Горкинъ говоритъ: какъ кому на роду написано, такими-то и стоитъ земля. Мужикъ вздыхаетъ: у Бога всего много. Ѳедя проситъ, нѣтъ ли сапогъ поплоше, а то смѣются. Идетъ за сарай и выходитъ въ брюкахъ, почесываетъ ноги: должно быть, крапивой обстрекался. Мужикъ говоритъ, что сапоги найдутся. Пьемъ чай на травѣ, въ цвѣтахъ. Пчелки валятся въ кипятокъ — столько ихъ! Отъ сарая длиннѣе тѣнь. Домну Панферовну разморило, да и всѣмъ дремлется, не хочется и смородинки пощипать. Мужикъ говоритъ, что съ квасу это. — Съ квасу моего ноги снутъ. Старуха моя въ Москву къ дочкѣ поѣхала, а то бы она васъ „мартовскимъ" попотчевала бы.. въ ледку у ней засѣченъ. Давеча ты сказалъ — богато живу... — говоритъ мужикъ Горкину. — Бога не погнѣвлю: есть чего пожевать, на чемъ полежать. Сыны въ Питерѣ, при дворцахъ, какъ гвардію отслужили, живутъ хорошо. Хлѣба даромъ и я не ѣмъ. А богомольцевъ не изъ корысти принимаю, а нельзя обижать Угодника. Споконъ вѣковъ, отъ родителей. Дорога наша святая, по ней и цари къ Преподобному ходили. Въ давни времена мы солому заготовляли подъ царей, съ того и Соломяткины. У насъ и Сбитневы есть, и Пироговы. Мной, можетъ, и покончится, а законъ додержу. Кака корысть! Зимой, метель на дворѣ, на печь давно пора, а тутъ старушку божію принесло, клюшкой стучитъ въ окошко — „пустите,