Kniga Іюnь : razskazы

— 77 Марія Николаевна опустилась на колѣни, перекрестилась, крѣпко прижимая пальцы ко лбу, до боли крѣпко идолго къ груди и плечамъ. •— Спаси и помилуй! И сейчасъ же, устыдившись передъ Богомъ своей суетности, пояснила опять, какъ древній Израиль, простои человѣчно: — Ну что же мнѣ дѣлать, если въ этомъ мое все? Телеграмма путанными французскими словами извѣщала о томъ, что отказаться отъ контракта ішроззіЫе, о томъ, что теноръ спѣшно уѣзжаетъ, хотя сіёзоіё и вдобавокъ іощоигз іібёіе. и напишетъ обо всемъ подробно. Марья Николаевна долго читала слова глазами, потомъ стала понимать, читать душой. Самое страшное словокоторое какъ ключъ повернулось и закрыло дверь наглухо, стояло наверху телеграммы, передъ цифрами словъ и часовъ. Это было — НашЬоиг§. Названіе города, откуда послана телеграмма и откуда отплываютъ корабли. Кончено. Она тихо поднялась, оглядѣ ась. И вдругъ увидѣлана коврѣ, около стола, свою перчатку. И потому ли, что она была такая маленькая, бѣдная, или потому что сохраняла форму ея руки, и отъ этого, какъ бы близкая ей тѣлесно, но видъ этой перчатки такой невыносимой болью разсказалъ ей ея горе, что она кинулась къ кровати, ох? ватила руками идіотскій рѣзной столбикъ, по-русски, побабьи, какъ бабы охватываютъ березку и, качаясь, причитываютъ, такъ и она, Марья Николаевна, качалась. — Ой больно! Ой, больно мнѣ, больно! И потомъ снова сидѣла на подоконникѣ и недоумѣнно и обстоятельно, словно рѣшая задачу, обдумывала. — Значитъ такъ. Какъ же я буду умирать? Что я должна сдѣлать? О томъ, что именно произошло, она думать не могла. Казалось, словно трамвай пролетѣлъ черезъ ея голову, со