Kniga Іюnь : razskazы

— 92 Прислуга, стирая пыль со стола, бережно укладывала ■его на то же мѣсто, вѣрно думала, что онъ предметъ нужный и важный, за который, пожалуй, и отвѣтить придется. Первый разъ поняла я его преданность, когда, пріѣхавъ изъ Петербурга въ Москву на нѣсколько дней по дѣламъ, открыла чемоданъ н увидѣла сразу, сверху, на сашэ съ носовыми платками, очевидно, втиснутый наспѣхъ въ послѣднюю минуту, этотъ огрызокъ закоптѣлаго сюргуча. Я ничего не взяла съ письменнаго стола и ужъ, конечно, не сама положила абсолютно мнѣ ненужную ерунду. ■Самъ онъ залѣзъ, что ли? Я бросила его на отельный столикъ и забыла. Вернувшись въ Петербургъ, разбирая чемоданъ, нашла ■его испуганно забившагося въ складку кожи. Куда я его выбросила, — но, конечно, выбросила — не замѣтила сама Вечеромъ онъ уже лежалъ на своемъ обычномъ мѣстѣ. Я ли машинально положила, илы прислуга нашла и, помня, что это вещь нужная, водворила его на мѣсто. И я снова перестала его видѣть — привычно не замѣчала. Подошли страшные дни. Подъ окнами стоялъ грузовикъ съ пулеметомъ; онъ трещалъ по ночамъ желѣзнымъ -горохомъ, отъ котораго дребезжали стекла и дрожали висюльки абажура мертвой лампы надъ моимъ столомъ. Электричества не давали. Холоднымъ сталактитомъ въ мутномъ уличномъ свѣтѣ леденѣла огромная граненая чернильница -и длинная, никогда ненужная, любимая только за красоту хрустальная линейка и тяжелое, какъ надгробный паѵят-никъ, прессъ-папье, погребавшее мелкія квитанціи навѣкъ такъ, что ихъ и найти нельзя было. Они не двигались, эти тяжелые камни, но дребезжащій, дрожащій абажуръ выдавалъ настроеніе всего стола: ему было страшно. Загрохотали ворота — въ нихъ били прикладами. И на столѣ зазвенѣло что-то: это стеклянная марочница, тонкая и нервная, упала въ обморокъ и скатилась со стола. И ставя ее впотьмахъ на прежнее мѣсто, руки мои нащу¬