Kniga Іюnь : razskazы

— 93 пали маленькій гладкій, непонятный кусочекъ. Я осторожно,, спрятавшись за дверь, чтобы не было видно съ улицы, зажгла спичку и посмотрѣла: это былъ мой обломокъ, сюргуча. Я бросила его около печки. Утромъ онъ лежалъ съ лѣвой стороны стола. Черные, сонные дни, бѣлыя безсонныя ночи. Уходили,, пропадали люди. Уходили и не возвращались вещи. И тѣ, и другія не замѣнялись и обнажалась жизнь, голая и безобразная. Съ письменнаго стола первой ушла чернильница. Какъ Соня Мармеладова завернулась въ драдедамовый платокъ, пошла на баззръ и продалась для поддержанія существованія близкихъ: лампы, линейки, марочницы и меня. Потомъ ушли и другіе. Осталось пустое сукно съ. начертанными пылью восі сминаніями о томъ, что когда то здѣсь было. И съ лѣвой стороны стола одинъ, только одинъ маленькій обломокъ. Онъ Сюргучъ. Я уѣхала, взявъ только самыя необходимыя вещи. Среди нихъ вылѣзъ изъ чемодана и улегся на обшарпанный отельный столъ — мой вѣрный уродъ, сюртучный огрызокъ. Это было въ Москвѣ. Потомъ была поѣздка въ Кіевъ на самый короткій: срокъ, чтобы прочесть на вечерѣ свой разсказъ. Въ чемоданѣ только бальное платье, да сюргучъ. Кіевъ. Петлюра. Обыски. Путь на сѣверъ отрѣзанъ. Катимся ниже, ниже. И вотъ мы съ сюргучомъ уже въ Одессѣ. Паника, стрѣльба. Привѣтливые ослы черныхъ бѣлозубыхъ войскъ, ослы, только вчера шедшіе головами къ намъ, хвостами къ морю, бѣгутъ, подбодряемые палкой, и хвосты ихъ уже повернуты къ намъ. Новороссійскъ. Въ пустомъ чемоданѣ одинъ онъ, выброшенный мной собственноручно въ Одессѣ, кусокъ, сюргуча. Надоѣлъ. Неужто въ цѣломъ мірѣ не найдется: никого, чтобы проводить меня? Константинополь.