Kniga Іюnь : razskazы

— 94 Веселый разговоръ: — Можетъ быть можно что-нибудь еще продать? Боюсь, что скоро окажемся на днѣ, — Господа, не бойтесь. Вѣдь мы уже всѣ на днѣ. Эго и есть дно. Видите какъ просто и совсѣмъ не страшно. Разломаемъ этотъ бубликъ на четыре части... — Можетъ быть у васъ что-нибудь найдется? — У меня флаконъ изъ подъ духовъ и вотъ... кусочекъ сюргуча. Парижъ. Берлинъ. Я совсѣмъ забыла о немъ. И вотъ, въ тревожный день, когда вся душа дрожала, какъ тѣ висюльки на абажурѣ — я написала письмо мірового значенія (мірового для моего міра, единственнаго, въ которомъ живетъ человѣкъ, и вмѣстѣ съ которымъ гибнетъ). Письмо мірового значенія надо было запечатать сюртучной печатью. И вотъ первый разъ взяла я его въ руки, этотъ бурый комокъ, взяла не для того, чтобы бросиіь, а чтобы использовать. Онъ зашипѣлъ на свѣчкѣ, оплылъ черной лавой и вдругъ упала на бумагу ярко лазурная нежданная капля. Такъ странно это было и для души дрожавшей благословенно, какъ чудо. — Такъ вотъ ты какой!.,. И опять бросила, и опять забыла. И вотъ долгая, тяжкая болѣзнь, больница. Красные туманы горячки. Круглая голова ласковаго тигра безъ шеи, лежащая на кругломъ кружевномъ плато, какъ усѣкновенная глава на блюдѣ. Наклоняется надо мной... Ахъ да — это бывшая квартирная хозяйка фрау... фрау... не помню. Это она въ кружевномъ праздничномъ воротникѣ. Она протягиваетъ мнѣ что-то. — Послѣ вашего отъѣзда, говоритъ она. — я нашла въ столѣ вотъ это, У меня ничто не должно пропадать я принесла. Всматриваюсь черезъ колыхающуюся красную мглу