Lѣto gospodne : prazdniki

109 Будемъ ее трясти — для завтра. Горкинъ утромъ еще сказалъ: — Послѣ обѣда на Болото съ тобой поѣдемъ за яблоками. Такая радость. А вспомнишь, что послѣ завтра... — и духъ захватитъ. Отецъ — староста у Казанской, уже распорядился: — Вотъ что, Горкинъ... Возьмешь на Болотѣ у Крапивкина яблокъ мѣръ пять-шесть, для прихожанъ и ребятамъ нашимъ, „бѣли“, что ли... да наблюдныхъ, для освященія, покрасовитѣй, мѣру. Для причта еіце мѣры двѣ, почище какихъ. Протодьякону Примагентову особо пошлемъ мѣру апортовыхъ, покрупнѣй онъ любитъ. — Ондрей Максимычъ землякъ мнѣ, на совѣсть дастъ. Ему и съ Курска, и съ Волги гонятъ. А чего для себя прикажете? — Это я самъ. Арбузъ вотъ у него выбери навырѣзъ, астраханскій, сахарный. — Орбузы у него... разсахарные всегда, съ подтрескомъ. Самому князю Долгорукову посылаетъ! У него въ лобазѣ золотой дипломъ виситъ на стѣнкѣ подъ образомъ, каки орлы-те!.. На всю Москву гремитъ. Послѣ обѣда трясемъ грушовку. За хозяина — Горкинъ. Приказчикъ Василь-Василичъ, хоть у него и стройки, а полчасика выберетъ — прибѣжитъ. Допускаютъ еще, изъ уваженія, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотниковъ не пускаютъ, но они забираются на доски и совѣтуютъ, какъ трясти. Въ саду необыкновенно свѣтло, золотисто: лѣто сухое, деревья порѣдѣли и подсохли, много подсолнуховъ по забору, кисло трещатъ кузнечики, и кажется, что и отъ этого треска исходитъ свѣтъ — золотистый, жаркій. Разросшаяся кра¬