Lѣto gospodne : prazdniki

94 душистую прохладу и чувствую капельки росы. Завтра все обломаютъ, на образа. Троицынъ день завтра. Горкинъ совсѣмъ по-лѣтнему, въ рубашкѣ, безъ картуза. Такъ онъ очень худой, косточки даже слышно, когда обнимемся. Я зову его къ себѣ въ рощу, но онъ не слушаетъ. Метутъ въ четыре метлы, выметаютъ навозъ и мусоръ, вывозятъ стружки, вычищаютъ конюшни и коровникъ. Гаврила моетъ пролетку къ празднику, вертятся и блестятъ колеса. Старый Антипушка, на лѣсенкѣ у конюшни, третъ кирпичомъ мѣдный зеленый крестъ, на амбарѣ сидитъ Андрюшка, гремитъ по крышѣ. Горкинъ велѣлъ ему вычистить желоба отъ мусора, а то перехлещетъ въ ливень. Большая лужа горитъ на солнцѣ, а въ ней Андрюшка, головой внизъ. Летитъ въ лужу старая опорка, брызги взлетаютъ радугой, какъ фонтанъ. Горкинъ прыгаетъ и кричитъ: — Я те, озорникъ, пошвыряю.. . Нипочемъ не возьму на Воробьевку! — и идетъ въ холодокъ, подъ доски. — Вотрушки, никакъ, пекутъ?.. Ну-ко, сходи, попотчуй. Я бѣгу къ Марьюшкѣ, и она даетъ мнѣ въ окошечко горячую, съ противня, ватрушку. Выпрашиваю и Горкину. Бѣгу, подкидывая на ладошкахъ, — такія онѣ горячія. — Бо-гатыя вотрушки... — говоритъ Горкинъ, перекрестясь, и обираетъ съ сѣдой бородки крошечки творогу. — На Троицу завтра кра-сный денекъ будетъ. А на Духовъ День, попомни вотъ, замутится. А то и громкомъ, можетъ, погрозитъ. Всегда ужъ такъ. Потому и жолоба готовлю. — А почему — „и страхъ, и радость..." — вчера сказалъ-то? — Троица-то? А, небось, училъ въ книжкѣ, какъ Авраамъ Троицу въ гости принималъ... Какъ же ты такъ не знаешь? У Казанской икона вонъ... три лика, съ посошками, подъ древомъ, и яблочки на древѣ. А