Levъ Tolstoй kakъ юrodivый : psiho-patologičeskій očerkъ d-ra N. V. Krainskago

21

гозной символики, что ‘привело его въ послЪдуощихъ произведеняхъ къ кощунству.

Но именно въ этихъ произведеняхъ выражается тотъ переломъ, который осквернилъ всЪ произведения послфдняго пер!ода жизни писателя.

Пропов5дь безвЪр!я смЪшалась съ дикой Философ ей и проповфдью анархической морали,

Слово талантливаго, всфми признанаго писателя, дЪйствовало на читателя одуряюще, словно ‘открывались ему каюке-то новые пути. Толстого сначала просто не поняли. Но ореолъ графу создало его театральное отр$чене отъ титула и за- прещен!е его произведенй. ИсповЪдь и „въ чемъ моя вЪра“ тогда вами усердно переписывались и распространялсиь въ рукописи. Мы — молодежь того времени—ее мало понимали, но чёмъ запретнЪе быль плодъ, тЪмъ быль онъ слаще.

Надо было вФрить и жить иначе, училъ писатель. И скоро путь быль указанъ. Во время ‘моего студенчества подъ именемь толстовщины возобновилось движене въ народъ сэмидесятниКоВЪ, на этотъ разъ уже не съ пЪлью пропаганды револющи и бунта, а для воплощен!я сощальнаго снижешя и опрощен!я интеллигенщи. Цлыя волвы недоучившейся и неуравнов$шенной молодежи шли въ такъ называемыя толстовскя ко лои, гдЪ жили полукоммунами, полумонашеск ими братствами, и только въ р$дкихь случаяхъ посл этого паденя слфдовало прозрфве съ »оскресенемъ интеллигента съ возвращен!емъ его на прежнй путь Толстовцы были почти сплошь люди падиие, полубольные, слабые умомъ и волей, лЪнивые къ ученю и неспособные къ борьбЪ за сучцествоваше. Почти всЪ эти колонши безплодно разложились, не давъ ничего положительнаго для культурной жизни Росси и выработавъ типъ по‚лухама. Ови однако вдохновлялись проповЪдью