Na morskomъ beregu

— 45 Я подошелъ къ нему, взялъ за тонкія плечики и заглянулъ въ глаза. Они были ясные, ясные... милые, тихіе глаза. — Тамъ еще есть... девять штукъ... Но онѣ уже неживыя. У меня дрожатъ ноги... Я такъ усталъ... Онъ сѣлъ на землю и тяжело дышалъ, какъ послѣ усиленнаго бѣга. Слабенькимъ, сиротливымъ показался онъ мнѣ тогда. Усталость б истро сгоняла краску съ его лица. Только большіе глаза пспрежнему свѣтились. Потъ катилъ съ него градомъ, волосы взмокли, грязныя полоски на щечкахъ... — Смотрите, онѣ ѣдятъ виноградъ... — сказалъ онъ. Я дурно сдѣлалъ, да? Онѣ теперь съѣдятъ все... Онъ сказалъ это безразличнымъ, усталымъ тономъ. —• Что теперь дядя Миша..? Давайте скорѣй оттаскивать! скорѣй! —■ крикнулъ онъ, вскочилъ и сталъ топать на черепахъ. Черепахи спрятали головки и стали неподвижны. — Что я надѣлалъ!.. — прошепталъ Жоржикъ, смотря на меня растерянно. -— Дядя Миша... теперь... — Ничего, — успокаивалъ я его. — Виноградъ все равно никуда не годенъ. — Какъ... не годенъ?.. Но я не успѣлъ отвѣтить, какъ голосъ Антона крикнулъ: — Черепахъ-то, черепахъ!.. Полки, прямо!.. — Я ихъ выпустилъ! — крикнулъ Жоржикъ. — Можешь говорить дядѣ. Я выпустилъ! Можешь говорить... Я, я, я выпустилъ!.. — А мнѣ что! И давно пора. Жрутъ-то какъ, матушки! Вотъ те и „ки-ки-ри“! вотъ те и китайскій! Теперь намъ всѣмъ нагоритъ. Ужъ это, какъ пить... Онъ и меня включилъ за компанію. — Я ихъ выпустилъ... одинъ я! — съ гордостью сказалъ Жоржикъ и засунулъ въ карманы руки. — Все равно! — А, чорртъ!.. Анто-онъ!.. Это былъ голосъ капитана. Не было его видно: онъ шелъ подъ горкой, осматривалъ свэи лозы, какъ всегда. — Идетъ! Ну, теперь... бу-детъ!.. Антонъ только махнулъ рукой и пошелъ навстрѣчу. — Откуда?! Больше десятка насчиталъ! Собирай! Вонъ... нонъ еще! Что? Ничего не пойму... Бери эту!