Pamяtь : stihi

ней какь дальнИй колоколъ, ни даже Шушкина, его нлфнившаго бфлымь стихомъ своихь раздумий, но Лермонтова, а изъ новфйшихь поэтовъ того же Гу: милева, связаннаго въ свою очередь съ Лермонтовымъ глубокою и таинственною связью.

Что же до козможныхъ случайныхъ отголосковъ. не имъющихь никакого отношенйя къ органическо: му росту и генсалоши творчества (отышетъь ли ихъ какой-нибудь знатокъ по этой части, я не знаю и не любопытствую), то если бы къ самопвфтной раковинЪ и прилипли кое-гдЪ волокна сосфдней подводной флоры, не это существенно, а то, что приложив», раковину къ уху, услышишь въ ней шумъ моря: о. конечно, вЪковфчнаго русскато моря! Это чувствоване въ себЪф родовой стихи (оно-же и его «родо. вая тоска») поэть именуеть памятью. И правъ онъ, не въ умозрфн!и, а въ душевномъ опытф различая память отъ воспоминан!и. «Не говори о страшномъ. о родномъ, не возмушай мои тысячелЪтья», — это не о воспоминан!яхъ сказано, чей огонекъ, какъ и сама жизнь, «мерцаетт, тусклостью свфчи въ резверз пчяся мир!ады»: сказано это о памяти. Она свяшенна, «вфчною» зоветь ее Церковь; воспоминан!я же, зыбучими призраками тумана встають они между душой и ея недвижною памятью. Память укрфпляеть и растить душу: воспоминан!я сладкою грустью ее разнфживаютъ, чаше жестоко и безплодно терзаютъ,