Pčela

бря 1805 г. По своему воспиташю онъ не принадлежали къ нашей художественной школ!, такъ какъ учился живописи въ Дрезденской Академш, гдё ближайшимъ наставникомъ его былъ профеесоръ фонъ-Ауэ; посл'Ь того онъ занимался въ РимФ и другихъ городахъ Италш изучешемъ Рафаеля и другихъ великихъ мастеровъ. Окончивъ такимъ образомъ свое артистическое образоваше, въ 1826 году, онъ прибыли въ Петербургъ, и здесь, благодаря своимъ связями си земляками, а еще больше своему даровашю, вскор-1; попали въ большую известность. Въ то время, въ русской живописи еще продолжалось стремлеше къ псевдоклассической, строгости композицш и правильности рисунка, порою въ ущерби колорита, изящества техники и задушевности. Этой последней не было и у Неффа; но его пр!ятныя краски, деликатность кисти и иФкотораго рода гращя должны были поражать многихъ, въ особенности тФхъ, кто бол г Ье всего склоненъ прельщаться внешними эффектами. Какъ бы то ни было, судьба повезла пргЬзжсму артисту, такъ что на 27 году жизни, онъ былъ уже заваленъ заказами, преимущественно портретныхъ работъ, и носилъ зваше придворнаго живописца. Въ 1834 году, Неффъ, получилъ за образа, написанные для церкви въ Александрш пожизненную пенено отъ Императорского двора, и вообще былъ на столько обезпеченъ въ матер!альныхъ средствахъ, что нашелъ возможность съездить вторично на свой счетъ въ Ита.пю и пробыть тамъ два года. Изучеше образцовыхъ произведены искусства въ тамошнихъ музеяхъ принесло художнику значительную пользу: въ колорит!; онъ сталъ бол’Ъе естественнымъ, въ рисункФ болФе правильнымъ, въ кисти —бол’Ъе увФреннымъ и сочнымъ, хотя основной характеръ его живописи не перемЪнился. Со времени этой второй поЪздки въ Италпо, Неффъ почти оставаясь постоянно въ Петербург!;, исполнялъ преимущественно портреты съ Особъ императорской фамилш и образа для придворныхъ церквей. ЛФтомъ онъ уФзжалъ на родину и привозили оттуда немногосложный картинки изъ роднаго быта, а однажды, въ 1837 г., путешествовали и внутрь Россы, для изучешя чисто русскихъ типовъ и обычаевъ; однако эти типы и обычаи какъ видно изъ сл-Ъдовавшихъ за тФмъ Неффа, остались недоступными для его творчества. Исполнивъ въ 1839 г. живописныя работы въ малой церкви Зимняго дворца и будучи награжденъ за нихъ академикомъ, Тимоеей Андреевичъ въ 1842 г. отравился въ третш рази въ Ита.пю, но пробыли тамъ недолго, потому что порученный ему работы для Исашевскаго собора призывали его обратно въ Петербургъ. Усердно занявшись ими, онъ при своей обычной опытной техникЪ, окончили эти многочисленные и по большей части колосальные образа очень быстро. Они доставили ему въ 1849 г. титулъ профессора исторической живвписи. Въ 1855 г. Неффъ занялъ должность профессора преподавателя въ художественныхъ классахъ Академы и занимали эту должность до конца жизни, состоя вмФстФ съ тЪмъ, съ 1864 г., хранителемъ картинной галереи Императорскаго Эрмитажа. Трудясь на избранномъ имъ поприщф съ рфдкимъ усерд!емъ, котораго не охладили ни преклонный возрасти живописца, ни измЪнивппяся требовашя художественной критики, Тимоеей Андреевичи оставили по себф большое число произведены, состоящихъ преимущественно изъ портретовъ, релипозныхъ картинъ и фигуръ соблазнительныхъ красавицъ. Они написалъ также нисколько картинъ изъ народныхъ итальянскихъ и эстляндскихъ нравовъ. Главное достоинство этихъ произведены заключается во вкусф, отразившимся особенно въ колоритф. Рисунокъ Неффа изящно—манеренъ, кисть сладка; отделка аксессуаровъ стоить у него на первомъ планФ, причемъ нарядный драпировки кажутся сделанными изъ какихъ-то небывалыхъ матерей, складки которыхъ очень вкусны, но необъяснимы въ скрытыхъ отъ зрителя частяхъ своихъ. Типы дФйствующихъ лицъ красивы или миловидны,

но не отличаются глубокимъ выражешемъ и высокимъ благородствомъ характера; композищя въ большинстве случаевъ также только эффектна, но не серюзна. При такихъ свойствахъ, живопись Неффа представляется хорошимъ комнатнымъ украшеньемъ: женские портреты его, въ которыхъ онъ умФлъ и схватывать сходство съ оригиналами и елико-возможно прикрашивать ихъ, окружая въ добавокъ изящными околичностями, могутъ считаться превосходнымъ убранствомъ для аристократииескаго кабинета. Любителямъ внешнихъ эффектовъ могутъ также нравиться Неффовсше жанры и изображешя неод’Ьтыхъ или полуодФтыхъ нимфъ, въ роде тФхъ двухъ картинъ, что удостоились попасть въ Эрмитажную галерею. Въ такихъ изображешяхъ не составляетъ еще беды то бстоятельство, что характеръ женскихъ фигуръ и лицъ вульгаренъ, жеманенъ и напоминаетъ типы Германы; но эти типы нейдутъ къ лицамъ библейской и церковной исторш, изображаемыми нанашихъ иконахъ. Поэтому образа работы Неффа, хотя за нихъ онъ и получилъ профессорское зваше, кажутся намъ дФломъ, менФе всего соответствовавшими его таланту: въ нихъ невольно отталкиваютъ отсутствие глубины выражешя, необходимая въ подобныхъ произведешяхъ, желаше поразить такимъ эффектомъ, который противоречить величественной простоте православная богослужешя, или бросающаяся въ глаза немецкая подделка поди лики и мотивы, освященные предашемъ нашей церковной живописи. Съ нами согласится всякы, кто внимательно вглядится, напримГръ, въ Неффовсгая образа Исашевскаго собора. ВсЬ они имФютъ достоинства и обнаруживаюсь руку опытная художника; но въ ряду колоссальныхъ образовъ нижняя яруса иконостаса можно безусловно похвалить только фигуру главная святаго —Исаак! я, какъ самую удачную изъ религюзныхъ картинъ Неффа, въ которой онъ вполне удовлетворили требовашямъ нашей церкви. Изъ образовъ, помГщенныхъ на столбахъ храма, лучшими должны считаться „Воздвижеше Креста 11 и „Покровъ пресвятыя Богородицы 11 , хотя ивъ нихъ эффектность красокъ и отделка аксессуаровъ стоять на первомъ плане. Таковы ясе извФстныя всеми картины „Ангелъ молитвы 11 и „Ангелъ смерти 11 ; ихъ надо впрочемъ разематривать не какъ иконы, а какъ простыл картины. Наконецъ, заслуживаем быть упомянутыми большой образъ „Вознесешя 11 , исполненный Неффомъ для церкви въ им'Ьши А. В. Головина. Вообще же мы думаемъ, что Тимооей Андреевичи выступали на ложный путь, когда брался за религюзные сюжеты; свойственное ему поприще было иное, хотя и не менее блестящее; онъ былъ рожденъ не трогать благочестивые сердца, а доставлять наслаждение людями, приверженными къ внешнему блеску, изяществу и чувственными удовольств!ямъ. Taitie люди еще долго будутъ произносить имя покойнаго съ любовью и признательностью. ПРИЛОЖЕНИЕ къ № 1-му.

На новый годъ. «Россия у порога Балканъ>. „Прlлтиое съ полезныиъ 11 , съ картины В. Е. Мнковскаго. Близится къ концу петербургская весна, перестать постоянно моросить докучливый дождикъ, прошла Нева,

и слава Богу! нисколько ярче засветило неприветное петербургское солнце. Понемногу становится пыльно и жарко. Новая забота щлиекивай дачу. „Обычаи деспоте межъ людей“ сказали поэтъ, и вотъ куда всетуда и какой нибудь титулярный советники Акамй Акамевичъ Башмачкинъ. Долго обходили онъ все ближшя и дальшя окрестности пока не пршскалъ себе где нибудь на Черной рГчкГ, въ ПарголовЬ. пли Новой деревне не то сарайчики, а не то избушку на курьпхъ ножкахъ, громко величаемую „дачей 11 . Прекрасная дача, разсказываетъ потоми Акаий Акашевичн сослуживцами. Правда, несколько далеко приходится ходить въ департаменти но что за беда! Это полезно для здоровья. Правда неудобно немного, что „дождь сквозь крышу льется" ну, да ничего, это разнообраз!е. Наконецъ непр!ятно что ветеръ часто пронизываете до костей—это поэз!я! Ну словомъ пословица: „Охота пуще неволи 11 все объясняете. Однообразно проходягъ дни, одпнъ какъ другой, Акакгй Акашевичъ путешествуетъ ежедневно въ департаменте, Матрена Марковна готовить обГдъ, по вечерами они вместе выходятъ на прогулку для возбуждешя аппетита и такъ день за днемъ прошло бы и все лЬто, а вы, если бы каки нибудь случайно не встретились съ ними, и не подозревали бы объ ихъ существовав!!!. Но судьба очевидно решила иное. Талантливый художники коварно подстереги почтенную парочку и теперь дарить насъ двумя прелестными типами. На огромномъ канцелярски опрятномъ дворе, окруженномъ канцелярски правильными частоколомъ. за которыми виднеются канцелярски чахлые кустики ракитки, подъ прозрачной сёнью жидкой березы, этого неизбГжнаго украшешя двора петербургской дачи, за столомъ уставленными разной посудою, сидятъ въ домаганемъ дезабилье кругленыпй Акакбй Акашевичъ п его дражайшая половина. Онъ обдуманно, методически и важно, какъ бы совершая дГло первостепенной государственной важности, рачительно чистить ягоды и невидимому за что-то язвительно корить свою благоверную. И такъ проводить они долrie и счастливые часы, соединяя „пр!ятное съ полезными 11 .

Старое старится —молотое ростетт». На опушке леса, невдалеке отъ деревушки прпотплся старый, сФдой какъ лунь дедушка. Спроси, сколько ему летъ, -онъ-чай и счетъ потеряли. Завели они себе пчетнпкъ, поставили для охраны образъ св. Зосима и СавваНя, покровителей пасЬчнпковъ и доволенъ. Встанетъ дедушка рано рано утромъ, умоется студеной водицей, помолится на образа, за пчелками црисмотритъ, да и пойдетъ на солнышке греться, лежите онъ и смотрите, какъ пчелки со цветка на цвётокъ перелетаютъ, и любо ему на своихъ питомцевъ глядеть. На небе ни облачка, изъ лесу слышно щебетан!е птицъ, выбежите на опушку и серый заинька посмотритъ-посмотрптъ вокругъ, да и повернете трусливо назади. Такъ жпветъ дедушка изо-дня въ день. Чего ему больше надо? Кругомъ приволье, тишь, да гладь, да Божья благодать! Но вотъ царящая вокругъ него невозмутимая тишина внезапно нарушается. Вышли ребятишки въ поле погулять, да и вспомнили о дедушке.- „Пойдемъ дедушку навестить, они насъ медкомъ свёжимъ угостить,, огурчикомъ 11 А дедъ и ради любить старина детей, сейчасъ имъ бурачекъ душистаго меду вынесетъ: „на-те, кушайте, голубчики, на здоровье. Не взыщите: чемъ богатъ, тЬмъ и ради. Эхъ! огурчпкъто одинъ всего остался кому-жь его дать-то?" И тянутся детсия руки за огурчикомъ, сестренка норовить отбить его у брата. „Мне, дедушка, мне! “кричать они наперерывъ. Дедушка помирить ихъ, дастъ огурчикъ самой маленькой, усадить детей около себя подъ деревцомъ, и пойдетъ имъ разсказывать что онъ виделъ, что слышали, про свои молодые годы, и вздохнетъ наконецъ старина: „Эхъ, и я былъ когда то малый, да удалый, не хуже васъ, да умаялся. Видно старое то „старЬется, а молодое растете 1 !

„Модппца 11 съ картины Журавлев». Еще бантики... тутъ булавочку... Немного пудры... и кончено. Я готова,— me voilft, Недурно, съ озабоченными выражешемъ физюгномш решаетъ „Модница 11 , кокетливо охорашиваясь передъ зеркаломъ. Недурно. Однако какъ скоро летптъ время —уже одпнадцать часовъ пора ехать. Жаль только, что несносный Мишель никогда мне не сопутствуетъ; онъ вечно копается въ своихъ скучныхъ кннгахъ. Противный! Предпочитаете книги мне Я, право не понимаю, что онъ въ нихъ находить... Впрочемъ, чтожъ? Темь хуже для него... Балъ, по всей вероятности удастся на славу. Тамъ будете... но не все-лп мне равно, кто тамъ будете? Пойду проститься съ Мишелемъ,—и черезъ минуту она уже въ кабинете мужа. Въ небольшой, заваленной книгами и бумагами комнате за большимъ письменными столомъ сидите за работою Мишель,—Я пришла съ тобой проститься мой другъ мне пора ехать. Поедемъ вместе! Не хочешь? Ну, не хо-

ПЧЕЛА.

15