Russkій kadetskій korpusъ : novaя kadetskaя pamяtka : 1925-1929. Sbornikъ 3 Konstantinovskago kružka
95
тельный крейсерокъ „Лейтенантъь Дыдымовъ“, служивиий ранзе для защиты котиковыхъ промысловъ въ Охотскомъ морЪ. Тамъ они повстр$чались съ 2 Хабгровцами и 9 Сибиряками посл5днихъ выпусковъ.
Въ 8 часовъ утра 19 Ноября — 2 Декабря эскадра начала выходить изъ Фузана; въ 4 часа дня снялся послЪдый корабль. Сначала было пасмурно и тихо, но съ выходомъ въ Желтое море вЗтеръ засвЪжЪлъ, небо покрыли свинцовыя тучи, барометръ на „ВзрывателЪ“, на которомъ былъ сигнальщикомъ и стоялъ на мостикБ нашь нынфшнШ кадетъ Х выпуска Литвиновъ, пошелъ ва „бурю“, и пронеслось впервые зловЪщее слово „тайфунь“.
Во главЪ эскадры шелъ „Лейтевантъ Дыдымовъ“, но скоро стало не вмоготу держаться въ лин, и суда полузили разрЪшен!е идти самостоятельно. Японск!е конвоиры не отставали.
И снова, какъ 15 Мая 1905 года, въ Цусимскомъ проливЪ р$яли рядомъ Руссе и Яповсюе флаги — Андреевсый и Восходящаго Солнца. На Русскихъ судахъ, гдЪ были священники, служили панихиды надъ Цусимской могилой, на тЪхъ, гдЪ священниковъ не было, команды были построены по бортамъ, отдавали честь и пфли молитвы. Молились и на „ДыдымовЪ“, невЪдая своей судьбы опуститься въ ту же Русскую братскую могилу, вновь обр$ченные, новыя „жертвы вечерн!я“.
Ночь на 3, день 3 Декабря и ночь на 4-е были часами борьбы и мучений, но все это еще было только началомъ, и только 4-го утромъ грянулъ настояший тайфунъ.
Море закип$ло желтою грязью и лёсомъ. Корабли разбросало и метало, какъ щепки; крохотный „Стражъ“ исчезалъ между волнами, и видфвшимъ его казалось непрестанно, что онъ больше не появится...
На палубахъ были протянуты веревки, волны переливались черезъ борты и смывали грузы. Матросы теряли силы, укачивались и отказывались работать. Въ кубрикахъ и проходахъ были отвратительныя картины качки, или плескалась вода...
Кадеты сами стали на работы, замФняли старшихъ и боролись со стихжей.
Кто перенесъ гдЪ-либо на моряхъ ›„нордъ-остъ“, или „бору“, тотъ знаетъ, что такое „тайфунъ“; кого Богъ еще помиловалъ отъ такихъ испытайй — тому не могутъ передать ихъ ужаса никакя описания.